Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова

Лёне снова под вечер ввели омнопон. Сегодня в последний раз. Не хватало еще морфинистом его сделать, как бывает, например, в ожоговых отделениях, когда пациентов из-за страшных болей пичкают опиатами, и они выписываются с наркотической зависимостью. Такое нужно вовремя прекращать. Пару раз — и хватит. Видно, что на Леню омнопон действует как сыворотка правды, и я этим пользуюсь. Мне почему-то очень важно узнать, как он жил последние пятнадцать лет.

— Каждый день какие-то начальники приезжали, депутаты, атаманы. Базарили, как только казачество восстановится, тогда и во всей стране порядок будет. Что главные враги России в Кремле сидят и креста на них нету, лишь тем и занимаются, что родиной торгуют. Вот поэтому сейчас все чучмеки оборзели, оказывается, эти, которые в Кремле, по указке Америки специально чучмеков на русских людей натравливают, чтобы, когда они друг друга перемочат, потом на этом месте второй Израиль устроить.

Короче, неделю нам такую пургу несли, а мы «любо!» орали. Потом стали чины давать. Воякам бывшим, им сразу — кому есаула, кому сотника. Когда до меня очередь дошла, атаман со своими посовещался и говорит: «Хотели тебя урядником сделать, но вроде ты парень толковый, так и быть, хорунжим запишем». Наверно, думали, у меня от такого счастья в дупле защекочет.

Потом вояки какие-то нарисовались. Давай нас стрелять учить, ползать, окапываться. Пять минут ползаем — два часа курим. А так делать особо было нечего. Или дрыхнуть, или в стирки метать без интереса, или в нардишки. Шамовка там неплохая была, ничего сказать не могу.

Еще неделя прошла, вдруг шухер какой-то, грузовики пришли, нас давай собирать да по машинам распихивать. Я к атаману — что, уже в Приднестровье ехать? А он мне: да погоди, тут такое дело, может, мы в Москве сейчас нужнее будем, не дергайся. Так что десять минут на сборы, и по коням!

Пока он у грузовиков терся, я успел к нему в келью слазить, замок отжать, да ксиву мою тиснуть — как чувствовал, что потом могу и не успеть.

Ну, привезли нас в Москву, выгрузили. Повели к здоровой хибаре, я такой раньше и не видел, кругом за час не обойти. Объяснили, что это Белый дом, вот мы его охранять должны, но от кого охранять — непонятно. Народу полно, все гомонят, укрепления какие-то строят, митингуют, флаги кругом с серпом-молотом, кто Сталина портрет держит, кто с иконой, кто с гармошкой, у кого на рукаве нашивка вроде свастики фашистской. Я подивился было, но тут мне объяснили, что эти со свастикой — против жидов и чучмеков, а за русских они горой.

Нашу кодлу атаман подвел к какому-то полудурку губастому и говорит: прибыли, мол, Виктор Иванович! Тот с ним поручкался, на нас посмотрел и говорит: спасибо, дорогие товарищи, от меня лично и от всей нашей партии «Трудовая Россия», очень даже вовремя вы подоспели. Скоро мы себе вернем родину нашу советскую.

Взял матюгальник и объявил, что очередное подкрепление прибыло от приднестровского казачества, а все вокруг давай «ура!» кричать. Кто-то из наших стал атамана пытать: какого лешего нам столько втирали, что советская власть казаков под корень извела, если мы сейчас за нее впрягаться должны. Да нам при этой власти только срока навешивали. Но атаман объяснил, что это при Ленине такой беспредел творился, а нынче советская власть другая, она за казаков, да и за сидельцев.

Потом размещать повели, на довольствие поставили, показали, где нам стоять и в случае чего атаку отбивать. А я никак в толк не возьму и у атамана спрашиваю: а с кем воюем? Кто там на Москву напал? Китайцы или еще, может, кто? А он поясняет, что те, кто сейчас в Кремле сидят, самые для русского человека страшные враги, похлеще любого китайца. Ты походи вокруг, людей послушай, сразу все поймешь.

А я одно понял: все они там за разное стоят, но самый враг у них — Ельцин. Конституцию нарушил, всю власть себе по беспределу захапал, а сам под американскую дудку пляшет. Давай, что ли, закурим, доктор?

Интересно, если ему бороду сбрить, станет ли он больше похож на того Леньку, которого я знал когда-то? Что-то в нем главное изменилось, не могу сказать, что именно. Леньке в ту пору было лет двенадцать — тринадцать. Значит, ему еще и тридцати нет. Ленька считался легким, веселым, хитрым пацаном. А сейчас он — побитый жизнью урка, дела у которого идут весьма неудачно. В особенности последнее.

— А к ночи ближе вдруг кипиш поднялся, все базарить начали про то, что Ельцин совсем оборзел, буром попер на депутатов, подписал указ, в котором их всех на пушку берет, хочет Верховный Совет разогнать, и это только что по ящику показали. Чую — не в масть все, линять пора. Да только не один я такой умный нашелся, там раньше меня захотели выломиться, да вернулись — на мусоров напоролись, менты всё наглухо оцепили.

Ладно, думаю, мне все равно в этих шмотках да без бабок далеко не уйти, вот клифт надыбаю нормальный, лопатник тисну у подходящего лоха — и поминай как звали. А народ с каждым часом все подваливает и ну митинговать, Ельцина парафинить, про съезд какой-то говорить, что его там полномочий лишат. Я так понял, они ответку врубили, созвали сходняк и Ельцина раскороновали, а главным поставили фраера одного, какого-то вояку бывшего, летуна по фамилии Руцкой, бывшего подельника этого Ельцина. Мне его через пару дней показали, когда он со своей хеврой вышел и на мусоров в оцеплении погнал, что они на преступные приказы повелись.

Ну и пошла канитель день за днем. Командовать нами никто и не командовал. Атаман для понта вякнет в день пару слов, а мы «любо!» в ответ. Да и у остальных анархия была. Там только у тех, кто со свастикой, дисциплина. Их старшаки построят, а они одну руку вверх, как немцы в кино, типа «Хайль Гитлер!».

Мусоров и вояк нагнали, машины поливальные поставили, бронетранспортер ментовской желтый, как канарейка, с утра до ночи ездит, с него по матюгальнику базлают, чтобы мы отсюда все подобру-поздорову сваливали, а в перерывах музыку заводят. То за оцепление можно пройти, то нельзя. То свет с водой отрубят, то снова дадут, то звон пустят, что этой ночью нас вязать будут, короче, все здесь попали в непонятное. А я все никак подорвать не могу, из наших казаков уже половина разбежалась, но мне на ментов налететь совсем не в масть.

Каждый день бухали. Один казак, не из наших, правда, по пьяному делу чуть депутата не замочил. Там свет отрубили, в коридорах темень была, вот он на звук и шмальнул, а оказалось — депутат. Хай начался, кто-то парашу запустил, что депутаты казаков разоружить задумали, да и всех остальных до кучи. Но там депутатов этих никто и не слушал. Попробовали бы нас разоружить, их бы там сразу и перемочили. Передали, мол, пусть себе заседают, гоняют свой порожняк, а к нам не суются, если не хотят по сусалам получить.