Салман Рушди - Прощальный вздох мавра

– Мавр, прошу вас, пожалуйста. Нет, подумал я. Нет, не хочу.

– Поздно, – весело сказал Васко Миранда. – О вероломный и трусливый Мавр!

Аои вскрикнула и бесцельно бросилась бежать через комнату. В какой-то миг верхняя часть ее тела оказалась заслонена картиной. Васко выстрелил всего один раз. Пуля пробила холст над Аурориным сердцем и вошла в тело Аои Уэ. Она тяжело повалилась на мольберт, схватившись за него руками, и был такой момент – представьте себе это! – когда ее кровь потекла сквозь рану в груди моей матери. Потом портрет упал вперед, ударился об пол правым верхним углом рамы, перевернулся и лег лицом вверх, обагренный кровью Аои. Та, напротив, рухнула лицом вниз и больше не двигалась.

Картина была испорчена. Женщина была убита.

Итак, не она, а я выиграл это мгновение, столь необъятное в предвкушении, столь краткое в воспоминании. Я отвел полные слез глаза от распростертого трупа Аои. Я повернулся к моему убийце лицом.

– Плачь же, как женщина, – сказал он мне, – о том, чего ты не умел защитить, как мужчина.

Потом он попросту лопнул. Из недр его тела послышалось бульканье, его задергало, словно невидимыми бечевками, и потоки его крови смели все плотины, они хлынули у него из носа, рта, ушей, глаз. – Клянусь, именно так! – Кровавые пятна стали расплываться по его мавританским шароварам, спереди и сзади, и он плюхнулся на колени в натекающую из него смертельную лужу. Была кровь, и еще раз кровь, кровь Васко смешалась с кровью Аои, кровь плескалась у моих ног, текла под дверь и капала вниз, сообщая новости Аврааму и рентгеновским лучам. – Вы скажете, передозировка наркотика. Одна лишняя игла в руку, и тело не выдержало, дало течь в дюжине мест. – Нет, это было другое, из прежних времен, та, старая игла, игла воздаяния, проникшая в него еще до того, как он совершил преступление; или (и) это была сказочная игла, осколок льда, оставшийся в его жилах после встречи со Снежной Королевой, моей матерью, которую он любил и которая свела его с ума.

Умирая, он упал на портрет моей матери, и вытекающая из него кровь залила полотно. Аурора тоже была утрачена безвозвратно, она так и не заговорила со мной, так ни в чем и не призналась, так и не дала мне то, в чем я нуждался, -свою безусловную любовь.

Что до меня, я вернулся к столу и дописал мою повесть.

Кладбище заросло грубой травой, высокой и колкой, и, сидя на этом могильном камне, я, наверно, кажусь покоящимся на ее желтых остриях, невесомым, сбросившим все и всяческие ноши, парящим, едва касаясь густой поросли чудесным образом негнущихся лезвий. Мне отпущено немного времени. Счет моим вздохам, как годам античного мира, идет в обратном порядке, и до нуля уже близко. На это паломничество я истратил мои последние силы; ибо когда я пришел в себя, когда я освободился от цепи с помощью ключей, которые снял с пояса у Васко, когда я довел до конца мои записки, отдав последнюю дань чести и бесчестия двоим умершим, -тогда мне стало ясно, что я еще должен сделать в жизни. Я надел мое пальто, потом, выйдя из камеры, разыскал в кабинете Васко все написанное мною и рассовал по карманам пухлую пачку бумаги, прихватив еще молоток и гвозди. Экономки обнаружат тела очень скоро, и тогда Медина отправится по следу. Пусть найдет меня, решил я, пусть не думает, что я не хочу быть найденным. Пусть узнает все, что следует узнать, и поделится этим знанием с кем сочтет нужным. И вот я начал прибивать листы моей истории всюду, где проходил. Я держался в стороне от дорог; несмотря на то, что легкие отказывались служить, я ковылял по каменистой земле и крался по руслам пересохших рек, ибо во что бы то ни стало хотел добраться до цели прежде, чем меня настигнут. Я весь покрыт ссадинами от колючих кустов, веток и камней. Я не обращал на это внимания: если напоследок с меня слезает кожа, я только рад избавиться от этой обузы. И вот я сижу здесь в последнем свете дня, на этом камне, среди этих олив, и смотрю через долину на дальний холм; там высится она, гордость мавров, жемчужина их мастерства, их последний оплот. Европейский красный форт, Альгамбра, родная сестра фортов в Дели и Агре, дворец проникающих друг в друга форм и потаенной мудрости, переплетение покоев, двориков и садов, памятник несбывшейся возможности, уцелевший вопреки всему до наших дней и намного переживший своих завоевателей; свидетельство утраченной, но сладкой любви, пребывающей вопреки поражению, уничтожению и отчаянию, побежденной любви, которая выше того, что ее победило; свидетельство этой глубочайшей из наших потребностей, потребности к слиянию, к стиранию границ, к выходу за пределы собственною "я". Да я увидел ее через океанскую равнину, хотя мне не довелось пройти по ее благородным залам. Я вижу, как она тает в сумерках, и на мои глаза наворачиваются слезы.

В головах этого могильного камня выбиты три искрошившиеся буквы; я читаю их пальцем. R I P [ 158]. Что ж, очень хорошо: я упокоюсь с надеждой на мир. Сколько их, объятых сном, ожидает поры, когда можно будет проснуться? Артур спит в Авалоне, Барбаросса – в своей пещере. Финн Маккул [ 159] лежит среди ирландских холмов, Червь Уроборос [ 160] – на дне Разделяющего моря. Ванджина, предки австралийских аборигенов, покоятся под землей, и где-то в чаще терновника красавица в хрустальном гробу ждет поцелуя принца. У меня под рукой моя фляга. Выпью вина; а потом, новоявленный Pun Ван Винкль, лягу на этот старый камень, положу голову чуть ниже букв R I Р и закрою глаза, чтобы, как исстари повелось в моей семье, уснуть в час беды с надеждой на радостное и светлое пробуждение в лучшие времена.

Прощальный вздох (исп). (Здесь и далее – прим. перев.).

Люцифер в переводе с латыни означает «утренняя звезда». Аврора – римская богиня утренней зари.

Ракшаса – злой демон в индуистской мифологии.

Имеется в виду великий португальский поэт Луиш ди Камоинш (1524 или 1525-1580; в русской традиции – Камоэнс).

Ганеша – один из богов индуистского пантеона. Изображается в виде человека со слоновьей головой.

Малабар-хилл – фешенебельный район Бомбея.

Марин-драйв – набережная в Бомбее.

Весомости (лат.).

Сумасбродной любви (фр.).

Известный под этим прозвищем португальский принц жил в XV веке.

Эрнакулам – город, фактически слившийся с Кочином.

Имеется в виду персонаж автобиографического романа Дж. Джойса «Портрет художника в юности».

Мотилал Неру (1861-1931) – деятель индийского национально-освободительного движения, отец Джавахарлала Неру.