Наталия Терентьева - Куда улетают ангелы

— Я рад.

— Здравствуйте, Анатолий Михайлович!

Глупее не могло быть. Зачем я назвала его по отчеству, когда на работу решила не идти, а по возрасту он вряд ли был старше меня. Но не называть же мне его «Толей»…

Мы стали кружиться в медленном, но каком-то сложном танце, и я в очередной раз порадовалась, что, имея в виду свое особое состояние, пила один лимонад. Если бы я сегодня выпила хоть каплю вина… Я и так с трудом успевала за происходящим. Но все же решила начать разговор с Анатолием Виноградовым, чтобы преодолеть собственное смущение и легкое головокружение.

— Вы простите меня, у меня было тогда целых две причины, чтобы так неадекватно себя вести. Я была в… шоковом состоянии.

— Надеюсь, одной причиной был я? — спросил подошедший Женя и тоже приобнял меня за талию.

Нам пришлось остановить танец, чтобы не танцевать втроем.

— А второй, точнее, первой — разумеется, я, — рассмеялся Толя. — Да, нет, Женька, похоже, мы-то с тобой здесь как раз и ни при чем.

— Ну не знаю, как ты… — Женя продолжал потихоньку забирать меня у Виноградова. Я не сопротивлялась. Он стоял сзади и держал меня обеими руками за талию — даже чуть повыше, и мне это не было противно. Но, кажется, это было противно Анатолию Виноградову. Он улыбнулся и отошел от нас. Я чуть высвободилась, пожав Жене руку.

— На нас Варька смотрит… — На самом деле я только что увидела Варю, очень обрадовалась, что она здесь и не скучает, не ищет меня глазами, а занята чем-то своим.

— Так мы же танцуем… — Женя сделал со мной несколько кругов по залу. Двигаясь мимо Ольги, он отдал ей честь.

— Знаю прекрасно, что она не врач, но все время такое ощущение, что я на приеме у психиатра, когда с ней разговариваю… — шепнула я Женьке. Он только улыбнулся в ответ.

Мы станцевали еще один танец и еще. Я с радостью заметила, что Варя нашла себе компанию — двоих детей примерно ее возраста, и они увлеченно стали о чем-то говорить и смеяться.

— А сын твой не приехал?

Женя вздохнул.

— Завтра есть еще день…

Женя, не дождавшись, пока Азнавур допоет бесконечную песню о грустной запоздалой любви, громко объявил:

— Я хочу рассказать одну историю. Я сам ее придумал, на свой день рождения. Это… синопсис сценария. Краткое содержание. Я хочу снять фильм.

В тишине раздался вздох Жениной мамы, Антонины Филипповны:

— Женя всегда так трогательно относился к своему дню рожденья… Всегда маленький сам готовил себе подарки — боялся, что наши сюрпризы его разочаруют…

Кто еще в состоянии был понять, что она сказала, засмеялся. Женя подошел к маме, поцеловал ее. А я подумала — не осталось ли на его губах моей помады. Хорошо, что в полутьме этого особенно не было видно.

— Итак. Это будет комедия, чисто французская, но с нашими актерами. Снимать… пока не знаю, кто будет. Жил-был один человек. Был он, допустим, клоуном. Грустным клоуном. Дожил до сорока трех лет… — Женя вздохнул. Никто, кстати, не говорил сегодня, сколько ему исполнилось лет, я-то думала — чуть больше. — И вот, накануне дня своего рождения он решает: «Уйду в монастырь!»

Женя сказал это так непосредственно, что какой-то сильно набравшийся гость, не разобравшись, приподнялся в кресле:

— Не надо, Женик! Как мы-то без тебя…

Остальные засмеялись. Женя поставил руку козырьком, присматриваясь, кто это сказал, видимо, по голосу не понял.

— Гм… Думал, что Серега. Но Серега, смотрю, уже не с нами. Я продолжу, с вашего позволения… В день рождения герой встает пораньше, и — уходит. Дальше — уже действие в монастыре. Да, а должно быть понятно, что у героя… какая-то неудачная любовь. Без уточнений. Он один, совсем один. Он уже не может понять — способен ли он вообще любить. Поскольку он мужчина, то идет в мужской монастырь. Его принимают, и он начинает там жить. Но служить Богу не очень получается. Его пытаются склонить к близкой дружбе несколько монахов…

Я оглянулась в поисках Вари и услышала громкий детский смех из зимнего сада. Я очень надеялась, что им ничего не слышно из того, что говорится сейчас здесь.

— …но он не за этим пришел в монастырь… Напоминаю, это должна быть комедия, очень смешная… с трюками… Такая… французская, в духе Бельмондо… Потом несколько монахов его все-таки соблазняют, почти насильно… и вдобавок в него влюбляется настоятель монастыря… Это уже в духе Рабле все должно быть, на пределе приличия, но очень эстетичное. Просто ожившая классика. Смешно, красиво и ужасно…

— Женечка… — подала голос Антонина Филипповна. — А монастырь-то — какой? Католический?

— Почему? Православный, конечно. Это же в России должно быть, все узнаваемо, все наши проблемы…

— Но, Женечка, нехорошо как-то… наши… разве?.. Ой, не знаю… сынок…

Думаю, не одной мне в этот момент стало жалко его маму.

— Мамуся, — Женя подошел к маме, обнял ее, — если ты хочешь, будет не наш монастырь. Все, решено! Маму не нужно расстраивать. И вообще — ты слушай дальше, это же комедия! Значит, там все понарошку, — он поцеловал Антонину Филипповну и продолжил: — А дальше герой сбегает из мужского монастыря. Переодевается в женщину и поступает в женский монастырь. Там в него влюбляются несколько женщин, причем кто-то из них знает, что он мужчина, кто-то — нет. И в результате он там влюбляется сам.

— В настоятельницу, — добавила Ольга.

— Нет, в послушницу. Которая к нему сначала равнодушна…

Наверно, не надо было мне целоваться с Женей. На середине его рассказа мне стало как-то нехорошо.

Я смотрела на него — и не могла понять, зачем я это сделала. Вела себя как дешевая куртизанка. Залезла в кусты с Женей, потом танцевала с другим — с неизвестным мне Виноградовым. И все так самозабвенно! Согрейте меня, согрейте, добрые люди, мне так плохо, я потеряла свою любовь!.. Поцелуйте меня, обнимите, пожалейте убогую… Вот кого совсем не жалко, так это меня, инвалида бесконечной и бессмысленной любви.

Я — с разодранной душой. Моя дочь Варя — тоже. Она скоро с моей помощью вообще не будет понимать — где верх, где низ, что хорошо, что плохо.

Мы зачем-то приехали в дом к этому непонятному человеку. Я стала дружить с ним без всякой задней мысли, будучи уверенной, что здесь вообще все искренне и чисто. Потому что, если честно, я не очень верю в дружбу мужчины и женщины. Женщина-то может дружить просто так — разговаривать, в ресторан сходить, гулять с собаками или посмотреть вместе фильм или спектакль. А вот мужчина… Не будет он этого делать, если он физически здоров и ему совсем неинтересно с тобой в мужском смысле. Он лучше один погуляет с собакой и сходит в ресторан. Или пойдет с товарищем — по крайней мере, всегда будет что обсудить и за что выпить.

Часто даже пожилые мужчины — не настолько богатые, чтобы нацеливаться на чужую молодость — дружат, разговаривают, «общаются душами» с женщиной, то и дело обозначая свой истинный мужской интерес, не подкрепляемый более возможностями плоти: «Эх, как все хорошо! Да только жаль, что мы с вами не можем… Вот годков бы двадцать назад я точно…» Точно не оплошал бы.