Вячеслав Кураш - Ускользающая по волнам

Когда он закончил считать деньги и снова посмотрел на неё стеклянным холодным взглядом, она утвердительно кивнула головой.

Весь рейс от Одессы до Стамбула он простоял на палубе парохода, отчаянно вглядываясь в неспокойную штормовую даль. И только перед Стамбулом, когда судно входило в Босфор, он увидел огненный хвост призрачного мерцания, скользившего по линии горизонта.

Первое время они жили в Кумкее, почти на самой окраине посёлка, в старой заброшенной рыбацкой лачуге. Туристов здесь практически не было, поэтому его картины спросом не пользовались. Они перебивались с хлеба на воду: чтобы подзаработать хоть какие-то гроши на пропитание, он вынужден был ходить с местными рыбаками в море.

В Кумкее он создаёт целую серию полотен о нелёгких буднях простых рыбаков. Эти картины заметно отличались от его предыдущих работ: выполненные на холсте, в композиционном, стилевом и техническом отношении они были безупречны и блестящи.

Но, к сожалению, в Кумкее некому было по достоинству оценить картины, и поэтому их автору приходилось влачить полунищенское существование. Но это нисколько не удручало его.

Призрачное мерцание озаряло морскую гладь, вдохновение ни на миг не покидало его, всё своё время он посвящал творчеству, работа над романом близилась к концу. Несмотря на невзгоды и трудности, он был счастлив.

И она, глядя на него, стоически переносила лишения, и радовалась за него, и была счастлива, оттого что они вместе, оттого что он рядом, оттого что он счастлив.

Всю зиму они прожили в Кумкее, а в начале весны, следуя за призрачным мерцанием, перебрались в Стамбул. Там его ждали громкая слава и успех. Совершенно случайно в Стамбуле он сошёлся с группой молодых художников-модернистов, которым покровительствовал один очень богатый меценат-коллекционер.

После нескольких выставок его картины начали раскупаться за баснословные деньги. Он стал богат и знаменит. Наконец-то мытарства закончились.

Они поселились в шикарных апартаментах в самом престижном районе города, начали вести великосветский образ жизни, ездили в собственном экипаже с кучером и лакеями на закорках, посещали аристократические клубы и собрания.

Но такая жизнь быстро наскучила ему. На первом этаже своих шикарных апартаментов, в огромной гостиной, он устроил мастерскую, где занимался живописью, принимал клиентов и заказчиков, организовывал шумные вечеринки с собратьями по искусству.

Всё это было лишь прелюдией подлинного успеха. Настоящая слава пришла к нему после того, как он опубликовал свой роман. Он опубликовал его на собственные средства отдельным изданием. После этого о нём заговорили критики и искусствоведы, принуждая и Академию искусств сделать официальное признание новоиспечённого классика, что в конечном итоге и произошло. У него сразу же появились последователи, подражатели и ученики.

К ученикам у него было особое отношение. Своих учеников он безмерно любил и всячески опекал. В основном это были молодые, начинающие художники. Они толклись в мастерской с раннего утра до позднего вечера. Двери его мастерской были открыты для всех желающих, а их было немало. Для каждого находилось место в мастерской, каждому уделялось достаточно внимания. Он был отменным учителем. Платы за уроки он ни с кого не брал. Ученики его обожали и боготворили. С отеческой щедростью и великодушием он открывал им секреты своего мастерства и всю свою широчайшую душу.

Лишь об одном он никому никогда не рассказывал — о призрачном мерцании. Это был его самый сокровенный секрет — секрет его вдохновения и таланта. Даже она ничего не знала об этом.

Ежедневные прогулки у моря стали для него теперь жизненной необходимостью и потребностью.

Он ходил к морю на рассвете, когда весь город ещё спал, и приступал к работе только после прогулки. От этого теперь зависело всё: и вдохновение, и настроение, и вся его жизнь. Без призрачного мерцания он больше не мыслил своего существования, ни о чём другом он больше не думал.

И о ней он тоже больше не думал. Словно её и не существовало, словно её и вовсе не было. Вечно занятый самим собой и своим творчеством, он её просто не замечал.

Её влюблённое глухонемое сердце разрывалось на части от обиды и горечи. Но она смиренно прощала ему всё, лишь бы он не бросил её, лишь бы он был рядом. Без него её жизнь не имела бы смысла и значимости. Без него незачем было и жить. Она любила его ещё больше, чем прежде, и от этого только страдала и мучилась. Ничего, кроме мук и страданий, не приносила ей эта любовь и ничего хорошего не предвещала.

В те минуты, когда они были вместе, она считала себя самой счастливой на свете; по крайней мере, ей так казалось. На самом же деле она была глубоко несчастлива. Она предчувствовала близящийся конец и подсознательно уже готовилась к этому.

Он же, окрылённый успехом, купаясь в лучах громкой славы, жил в мире своих творческих иллюзий и наслаждался жизнью в полной мере. Он ничего не предчувствовал и ни к чему не готовился. И особо не задумывался о завтрашнем дне. Он жил днём сегодняшним и был благодарен Господу Богу за каждый прожитый плодотворный день.

И всё же, находясь на вершине славы и имея целое состояние, к деньгам и славе он был совершенно равнодушен. Деньги и славу он воспринимал как должное, как предопределённое и неизбежное признание высокого мастерства и незаурядного таланта, как заслуженную справедливую награду за ежедневный титанический труд, требующий неимовернейших усилий и стараний, как утверждение своей собственной значимости.

Его новый роман ещё не был закончен, но уже, судя по наметившимся сюжетным и идейным направлениям, обещал стать шумной сенсацией. Читательская среда, подогреваемая слухами и жёлтой прессой, как неспокойное море, волновалась в ожидании нового шедевра, тем самым создавая ещё больший ажиотаж вокруг неодиозной фигуры творца и его эпатажного творчества.

Но шедевру так и не суждено было увидеть свет. И мир, как ни странно, ничего не утратил от этого. И ничего не произошло. И Земля не отклонилась от своей орбиты, и океаны и моря не выступили из своих берегов, и небесная твердь не рухнула на наши беспечные головы. Всё осталось на своих местах, как и было до этого многие миллионы лет.

А в его жизни снова началась чёрная полоса. В один прекрасный день призрачное мерцание растворилось в морской синеве и безвозвратно исчезло. Как это бывало и прежде, повинуясь необъяснимому внутреннему влечению, собрав все свои нехитрые пожитки, а их за последнее время накопилось не так уж и мало (часть имущества пришлось распродать, часть — раздарить и раздать знакомым, часть — просто оставить), остальное погрузив на транспортные платформы, интуитивно выбирая маршрут, он двинулся вслед за призрачным мерцанием вдоль юго-западного побережья Мраморного моря по направлению к Дарданеллам.