Николай Коняев - Дальний приход (сборник)

Правда, автору фильма судьбы́ героя показалось маловато, и он посадил в городе, где происходит «стояние», еще самолет с Никитой Сергеевичем Хрущевым, заодно заставив и гигант волжской индустрии перелететь в некое чернушное псевдосоветское пространство, но это неважно, поскольку критика фильма «Чудо» не входит в мою задачу.

Меня порадовало тогда, что художественный рассказ оказался воспринят как документальное свидетельство, и еще, уже задним числом, мне стало понятно, что вот такое «обходное» движение и позволяет хоть как-то приблизиться к самарской тайне, которая существует и действует не сама по себе, а всегда внутри тех людей, которые прикасаются к ней…

Незадолго до последней поездки в Самару на юбилей газеты «Благовест» я перебирал свои записные книжки и наткнулся на мурманские записи, которые подтверждали мою мысль…

В одной из наших бесед владыка Симон, архиепископ Мурманский и Мончегорский, помянул, что он встречался с архимандритом Серафимом, снимавшим — он тогда был иеромонахом — окаменение с Зои.

Приехав в дом на улице Чкалова, отец Серафим отслужил молебен и вынул икону из рук окаменевшей девушки. Потом он продолжал читать молитвы, пока окаменелость не сошла с девушки…

— Страшные подробности рассказывал мне покойный отец Серафим, — сказал владыка Симон. — Но рассказывать их я не буду.

— Почему? — спросил я. — Это архимандрит Серафим взял с вас слово ничего не рассказывать или вы сами считаете, что не пришло еще время говорить об этом?

— Не пришло время… — ответил владыка.

Еще владыка Симон рассказал, что в восьмидесятые годы появилась в Куйбышеве женщина, называвшая себя Зоей…

Появление ее вызвало немалое смущение среди церковных людей.

Многие обращались к владыке Иоанну (Снычеву) с просьбой разъяснить, кто эта женщина — настоящая Зоя или самозванка.

Митрополит Иоанн (Снычев), бывший тогда еще архиепископом, попросил привести к нему женщину и долго беседовал с нею.

— Владыка, — спросили у него, когда гостья ушла. — А с женщиной-то чего делать?

— А не надо ничего делать, — сказал будущий митрополит Иоанн. — Та это Зоя или другая, неважно… Вы к ней как к обычной прихожанке относитесь.

Об этих разговорах и вспоминал я, когда после утренней прогулки по набережной мы отправились на экскурсию по городу, и надо было сказать, что и кому хотелось бы посмотреть.

Вообще-то в доме Зои, хотя я так подробно описал в своем рассказе путь туда, я никогда не был. Но попасть пытался, конечно, пытался. Но вначале не получилось из-за переуплотненного графика, а в последний приезд в Самару, когда я попросил протоиерея, на машине которого мы ехали, остановиться по дороге у дома Зои, услышал в ответ, что остановиться, конечно, можно, но дом этот — увы! — год назад сгорел.

И действительно, мы остановились у какого-то пепелища и, повздыхав, что вот так и уходит историческая память, поехали дальше.

Об этом я и сказал организатору нашей поездки Ольге Ларькиной. Дескать, конечно, жалко, что дом Зои сгорел, но все равно хорошо бы заехать туда, сфотографироваться на пепелище…

— А он разве сгорел? — удивилась Ольга.

— Мне в прошлом году, когда я в Самару приезжал, рассказывали, что сгорел…

Ольга не стала спорить.

И действительно, на улице Чкалова нас ждало пепелище. Когда мы зашли в огражденное бетонным забором пространство, глазам нашим открылись черные огарки да обросшие лопухами кучи мусора.

Сразу же откуда-то возникли две мусорные собаки.

Ничего они не ждали от нас, но и своего, похоже, уступать не собирались. Одна собака, молча, шныряла в лопухах вокруг, а другая, устроившись возле помойки, недобро смотрела на нас, и понятно было, что, если мы полезем туда, нам придется худо.

Мы уже двинулись было назад к микроавтобусу, когда возникла запыхавшаяся Ольга. Она не созерцала, подобно нам, собачьей мерзости запустения, а бегала по соседним домам и — это, конечно, было настоящее чудо! — выяснила, что дом Зои цел и стоит неподалеку.

Мы устремились за Ольгой и вот, отворив калитку, вошли в небольшой дворик, где стоял вросший в землю одноэтажный деревянный дом, где и произошли в 1956 году таинственные и грозные события.

В нашей компании был Ирзабеков Фазиль Давуд оглы, в святом крещении Василий. Переполненный неизбывным добродушием, человек этот сам по себе представляет явление, принадлежащее в каком-то смысле к тому же ряду, что и стояние Зои.

Только если Зою грозная сила Божиего чуда окаменила, то вчерашнего азербайджанского учителя чудо живого русского слова, созданного православным народом, наполнило такой созидающей силой, что он превратился в ревностного защитника русского языка от греховных искажений, сложил в своих выступлениях и книгах настоящий гимн русскому языку.

Уже вернувшись в Санкт-Петербург, я прочитал в «Благовесте» рассказ Василия Ирзабекова «Яблоко для Николая», рассказывающий о нашем посещении дома Зои и, чтобы не повторяться, приведу цитату из него…

«И вот мы здесь. С этого самого момента время (вот уж мистическая категория!) самым замечательным образом преобразилось. Наверняка наше тогдашнее посещение заняло не более двадцати минут, но внутреннее ощущение его вовсе не было таковым. Осторожно, как-то бережно ступая по чисто выметенному асфальту, мы приблизились к порогу, неподалеку от которого были аккуратной горкой сложены автомобильные покрышки. Показавшийся в дверном проеме молодой высокий мужчина, выслушав наше желание побывать, если можно, внутри, ответствовал, что скоро придет жена. И как она решит, так и будет. Вот как.

Ждать, однако, пришлось недолго, и стремительно вбежавшая во двор миловидная молодая женщина в спортивного вида брючках приятно порадовала нас, сразу же пригласив в дом. Наташа (так звали приветливую хозяйку этого дома) решительно потребовала не снимать обуви, еще и извинившись при этом за беспорядок, связанный с ремонтом. Похоже, здесь меняли полы, но мы и не заметили никакого особенного беспорядка. Обстановка квартиры скромная, но было довольно опрятно и уютно. И главным, что порадовало нас, прошедших в ту самую комнату, был небольшой красный угол из небольших недорогих икон, в центре которого стояла, конечно же, икона Николая Чудотворца. Некоторое время мы просто стояли молча, и каждому из нас, похоже, хотелось вобрать в себя, запечатлеть в сердце, в памяти, унести отсюда как можно больше впечатлений, каждую мелочь».

Да, так все и было…

Мы стояли в крохотной горнице с низким потолком, и понятно было, что тогда, 55 лет назад, сама гулянка, наверное, происходила в другой комнате, сюда просто не вместились бы гости, да и негде было танцевать здесь. И это, очевидно, оттуда, из большой комнаты, охваченная обидой девушка в отчаянии вбежала сюда, в комнатку, где подальше от чужих глаз держали иконы, и здесь-то, встретившись с глазами Святителя, схватила икону и пустилась с нею в свой последний, отчаянный пляс…