Елена Костюкович - Цвингер

Вот Бэр с Виктором на выставке. Преодолеть секьюрити… Как же, преодолеешь! Бэра тормознули и почти весь чемодан перерыли, вдоль и поперек.

Вверх по эскалатору в итальянский холл. Хрустят подошвы новеньких ручной работы лайковых туфель. Шуршат шантунги, кашемиры и пашмины, шелковые бархаты и тафта. Проплывают скрупулезной работы жакеты-скульптуры. Ало-белый, сияющий сводный стенд мондадориевских издательств, каждое стенкой отмежевано, поверх стен плечи-головы торчат, как в китайском сортире: разделяй и властвуй. На обратной оконечности коридора — надменный, цвета сахарной бумаги, синеватый с проседью стенд «Риццоли — Бомпиани — Коррьере — Марсилио». Все в нем слито и сплочено, разобщенность не видна. Хотя, если вдуматься: какой концерн без разобщенности бывает?

Кланяясь, Бэр и Вика отбиваются от раздавателей гаджетов. Динамики перекрывают гул толп. «Поглазейте, что происходит на Синем Диване!» В этом году Нобелевская еще до ярмарки была присуждена Пинтеру. Жаль, пропал театральный эффект. А в предыдущие ярмарки издатели переминались около Синего Дивана, нервно потея, со своими флагманскими авторами, вымаливая у телевизора решение жюри.

Наконец шестой холл. Эскалатор на третий этаж, в агентский центр. Бэр и Виктор пробегают на сервис-стойку здороваться и за ключом от шкафчика. Тут им выкладывают плотный пакет на имя Виктора и говорят:

— За вашим столом уже с девяти кипит работа.

— Какая работа? Кто мог быть?

— А масса народу, что-то подписывали!

— Да вы шутите, мы же пришли вот сейчас, ключей еще не брали, кто же это мог быть-то?

— А мы думали, ваши новые сотрудники! Двое вроде от агентства, а вокруг копошились другие люди, толпа. Кинохроника. Снимали. Интервью давал там кто-то. Оживленная толпа бурлила за столом.

— Ну, вероятно, Роберт и Сэм Клопов, у них спросим, — бросает Виктор Бэру.

— Вы, Зиман, видно, что простужены. Роберт с Сэмом Клоповым сегодня утром на иерусалимском первом завтраке и плюс на презентации по Библии, показывают плоды двухгодовых трудов. Один вещает, другой прокручивает пауэр-пойнт. За столом они быть не могут. Кстати, до них дозвониться. Когда освободятся, посадим их вместо себя, пока мы с вами по выставке будем ходить!

Стол с их номером J8 пуст. Обок стола на высокой колонке-шкафчике красуется логотип «Омнибуса». Других признаков жизни нет. Только бесплатный каталог жирнющий, впоперек себя, дрыхнет в центре сиротливой столешницы. Два или три рекламных буклета, кем-то брошенных. Лакированное несъедобное яблоко — сувенир от устроителей. Со станины болтается разъем для подключения девайса…

— В который нечего подключать…

— Нечего. Я все, что мог, разбил-расколотил.

— И, поглядите, какой-то конверт!

— Да. Опять подбросили, — еле шевелит губами Виктор. — Сразу два конверта они подбросили сейчас.

В руке зажат пакет со стойки сервиса. Виктор успел надорвать — углы какой-то рукописи убористо от руки. А теперь еще этот кудревато надписанный конверт.

— Только подбрасываньем и заняты. Одну рукопись они вам сунули в аэропорту…

— Не одну, а две…

— Ну, из одних рук. Условно считаем — одну. Вторую давеча дали на ресепшне во «Франкфуртере»…

— Не рукопись, один лист, но зато посланный мертвецом.

— Третью штучку направили по факсу.

— А четвертую дали на стойке сейчас.

Пятая нагло пялится на Виктора своим игривым фасадом с завитушками.

Виктор, злобно осклабившись, дерет конверт. Уф, ура, не от руки, а глянцепечатное. Лететь бы бумажонке в помойку, когда бы текст не обворожил Виктора убийственным совершенством:

Меня зовут Валентина. Я литературный секретарь русскоязычного прозаика Сократа Народина. Мне и автору крайне интересно сотрудничество с (незаполненный прочерк), как с профессиональным литературным агенством, знающим механизмы и методы продвижения авторов. Об авторе: Сократ Народин, 25 лет. Образование — высшее техническое и высшее психологическое.

Пишет современную интеллектуальную прозу. Творчество автора наиболее близко к Ф. Достоевский, А. Чехов, А. Камю, Ч. Паланик, С. Довлатов, М. Салтыков-Щедрин.

— Так и поставлены в номинативе?

— Ей-богу, читаю как напечатано.

Публиковался в изданиях «Литературная газета», «Зарубежные задворки», «Флорида», «Молоко», «Вокзал», «Новая реальность» и др.

Туда добавлен еще и синопсис на отдельном листочке:

Роман «Ямочка» повествует о судьбе человека, который в результате судебной ошибки попал в несовершеннолетнем возрасте на восемь лет в тюрьму за изнасилование. После освобождения (период перестройки Горбачева) герой устроился на работу в такси, где случайно из-за взбалмошной пассажирки чуть вновь не угодил в тюрьму за изнасилование. Герой не стал на этот раз испытывать судьбу и убил женщину. В результате этого преступления мой персонаж превратился в серийного убийцу. Судьба героя после ряда убийств была предрешена, но не потому, что его изобличили, а потому, что этого уже хотел Всевышний. Книга насыщена удивительными и правдивыми подробностями жизни серийного убийцы и его размышлениями об ущербности судебной системы, а также о роли Бога в его участи. Без ложной скромности скажу (можно положиться на мой читательский опыт и возраст), что книга должна пользоваться спросом во всех странах.

Этот графоман нанял кого-то, чтобы тот пробрался в агентский зал и раскидал вот эту чухотень по столам. Так действуют белорусские глухонемые в вагонах поездов. Поездными попрошайками, кажется, дирижирует Николай — хахаль Любин. С большинства столов тот же самый конверт уже полетел в корзину, никто и не вскрывал его.

— Ну, переведем дух, Бэр! Это послание не имеет отношения ни к дьявольскому плану, ни вообще к нам.

— Где же наши клоны, принимавшие за столом делегации и корреспондентов?

— Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваши клоны, — разрезвился Виктор, хотя проснуться все еще не удалось до конца.

— Вы не видели, что у нас тут происходило с утра? — заметив взгляд норвегов с правого стола, учтиво обращается к ним Бэр.

— Мы немного обратили внимание… Неожиданно многочисленная встреча. С репортерами даже. А потом как сильным ветром унесло всех. Покидая стол, эти ваши посетители летели по агентскому залу бегом, настоящим галопом.

За левым столом восседает дружественная агентша с красными волосами (чтоб ее запоминали) и дымит так, что в красных волосах даже нет необходимости. Все равно ее за дымом не видно. На столе у нее большая ваза бомбон-о-шоколя. Виктор кивает и, не устояв, хватает конфету. Но сразу же отвлекается. В отдалении какая-то груда кинофотоаппаратуры по залу ползет. Типичная атака тевтонов черепахой, снаружи репортеры, а в середине? А, в середине выступает следом за своим брюшком и своей тростью Умберто Эко. За ним выводок аспирантов из Болоньи. Тех самых, к которым ездил с лекцией Виктор, они интересовались Бэром. Надо бы подвести их к Бэру. Ребята как раз хотели взять у него интервью. Следом за Эко секретарь. За секретарем представитель пресс-офиса «Бомпиани», а также персональный эдитор маэстро (взор невольно останавливается на нем. Нет более элегантного джентльмена на ярмарке). Там же главный редактор «Бомпиани», жгучей красоты молодая дама в стиле Луизы Брукс. В общем, долго описывать, но группа — явно не болгары, которых разыскивает Виктор.