Елена Костюкович - Цвингер

Решили остановиться на ближайшей заправке, в Монтайо, выпить кофе и ноги размять. До заправки остается немного, минут десять.

— Опиши мне все по порядку, Виктор, что проделывала на твоей квартире Люба.

— Ты имеешь в виду когда?

— В воскресенье.

— Ну, зашла. Чемоданы на лестницу не потащила. Оставила у подъезда. Поднялась на этаж в квартиру.

— Думаю, в чемоданах ничего серьезного не было. Иначе бы не оставила вещи без призора.

— Не знаю. В этот час бояться особо нечего. Но может, ты права.

— Она побывала и в комнатах?

— Только в прихожей.

— Спрашивала про Мирей?

— Что она могла про Мирей спросить? Накануне видела ее первый раз в жизни. За чемодан ее схватилась, я сказал — оставьте, это заберет Мирей.

— То есть ты дал ей понять, что Мирей вернется. В ванную, может, заходила? Постой, а твой комп она видела?

— Ой. Да, видела. Да, я вот вижу прямо как в кино. Передвинула мой бедный комп с края столешницы в середину. И бумажки с пола поподбирала. И записочку Мирейкину с пола подняла.

— Что-что Люба подняла с пола?

— Мирейкину записку. Отлетевшую с холодильника из-под улитки. Хорошо, ты про ванную спросила. Я припомнил. Записка валялась под дверью ванной, ее ветром унесло.

— А что в записке говорилось?

— Дай припомню. Напрягусь. Не могу себе простить, Люба слышала же от меня, что Мирей знает все пароли от компа… Я при ней зачем-то по телефону… И кстати, по-русски я эту глупость говорил… А, про записку. Ну, в записке было сказано, что Мирей вернется в квартиру в воскресенье. Записка была на французском.

— Ну и что. Могли кого-нибудь попросить перевести. Или сами догадались. От румынского до французского один шаг… А ты удивлялся! Вот, пожалуйста, ответ на трудный вопрос. Скажи спасибо. И я тебе, конечно, Виктор, громадное спасибо.

— За что меня благодарить?

— Есть за что тебя благодарить. Конечно. За то, что мальчика удалось выручить…

И тут Наталия за рулем разрыдалась. Машина, впрочем, не утратила курса. Удивительно организованная личность все-таки. Тем не менее они перешли в правый ряд, а тут и Монтайо. Монтайо кстати подоспел. Заехали на стоянку. Как хорошо, что есть где поостанавливаться и поутешать. Чýдные миги, ради них-то мы и живем, бензоколонки, славьтесь!

— Где они держат эту девушку? — выхлюпывала Наталия с нюнями, вздохами и чудесным нежным дыханием прямо на его щеке. — Простить себе не могу, что мы не ухватили за локти эту сволочь Любу. Мы ведь смогли бы ее удержать вдвоем с Джанни. Я позвоню ей. Попробую. Потребую. Мирей освободить. Что? Ну, ясное дело, она отключила телефон. Я уж подумала, что, если заявить в полицию, ее по соте вычислят. Но она вырубила связь на фиг совсем.

Наталия и Виктор звонят Джанни, подключают к рассуждениям о Любе. Он говорит, что едет за ними с мальчишкой. Что Наталию он одну к таким опасным людям не пустит. Встреча на выезде, на автостраде Генуя — Ливорно, в Массе.

— Нет, слушай, Джанни, выезжаем в Понтремоли, я там место знаю, место хорошее, Марко покормим.

Так машина утыкается носом в парковку у Наталииной траттории в Понтремоли. В доме уже закрывали ставни, но все-таки согласились посадить в зале у камина. Постелили скатерть, дали вино, оливки, теплый пирог и холодную нарезку. И даже постругали огромный белый гриб. Через четверть часа утыкается в бордюр и машина Джанни. Марко шустро отвязывается и выскакивает из «БМВ».

— Привет, Виктор! А мы едем в путешествие. А знаешь, что с вокзала мы не поехали в Турин. Хотели к бабушке и дедушке, не получилось. Папа перехотел и сказал, что лучше всем к морю. Но не купаться, потому что простудимся. Там пляжи разбирают, как конструктор, на детали. Мы будем смотреть. А ты хочешь посмотреть, как на детали разбирают пляж? Гулять там будем и смотреть, если кто-нибудь купается. И говорить им, что нельзя, потому что простудятся и будут сопли. А мама чего сморкается? Она купалась? А ты, Виктор, чего сморкаешься? Горло болит? А на вокзале Люба уехала. Она тебе футболку сделала с портретом. Она мне вот футболку на день рождения сделала с портретом. Видишь? Это я, да? Это в бассейне. Видишь? Она и тебе подарит. Но только с твоим портретом. С моим портретом мне, а с твоим портретом тебе. И мы у мамы в телефоне твое фото тихо взяли. Сюрприз тебе сделать. Я перекачал Любе фото на телефон, и мы пошли в ателье, и Люба заказала тебе такую футболку. Ты рад, что она тебе футболку с фотографией заказала?

Вот и отгадана загадка, кто ей фотографию получить помог. Мы забываем, что в наше время и новорожденные — компьютерные гении. Наталия хватает мальчишку, внюхивается в его затылок.

— Я была тут на премии Банкарелла, — прерывает молчание Наталия.

— Здесь, в Понтремоли?

— Да. Они проводят ее частью в Монтереджо, частью в Мулаццо. Все это тут рядом. Но основное — Понтремоли, городок книготорговцев. Отсюда все книготорговцы в Италии. Они все рождаются тут, потом работают повсюду, открывают книжные магазины, торгуют книгами, а на пенсию возвращаются в Понтремоли. Все сюда скопом едут на пенсию. В верхнюю часть этого городишки, в Монтереджо. Ты не вертись, посиди, сейчас, Марко, я тебя отпущу, посиди спокойно. Слушай лучше, какой тут был праздник. Участники праздника были в средневековых платьях, на головах у тетенек такие красивые валики. За порядком смотрели три «альпийских стрелка» в шляпах с вороньими перьями.

— «Альпийские стрелки» — это, Марко, туда берут только генуэзцев… — вставляет Джанни.

— И они ходят в шляпах с перьями потом всю жизнь, — поддакивает Виктор.

— Да. Им было на троих лет двести. Румяные, бородатые. Я тогда написала, что по традиции итальянцы не носят бород. Бороды в Италии воспринимаются как художественно-поэтическая неухоженность или дань уважения Фиделю. Точно как усы почти всегда — коммунистические, в память Сталина.

— За исключением моих усов, которые я ношу в память Плетнёва.

— Которые ты не носишь, а носил. Сбрил зачем-то, ты заметила, Наталия? Я как раз только что заметил.

— Точно, сбрил, забыл.

— Зачем? — вдруг вскрикивает Джанни.

— Что, сбрил?

— Нет, зачем она волокла за собой Марко?

— Думаю, просто заехать в Форте карту отдать.

— А я думаю, хуже. Испугалась, что зашла далеко. Что ты скумекаешь — бумаги бабушкины украла. Хищение. Похищение человека. Взлом. И шантаж. Это серьезная уголовка. Тогда она решила шантажировать дальше. Выменивать нашего Марко на безнаказанность для себя.

— Себя и своего подонка.

Наталия еще крепче стискивает Марко. Тот, как умеет, борется за жизнь. Джанни со смехом расцепляет ее руки. Марко, вывинтившись от сумасшедших родителей, летит через весь ресторан смотреть аквариум.

Надо ему что-нибудь заказать. Если б согласился на пармскую ветчину или на брезаолу. Но Марко непрост, клюет только на жареную картошку, а картошку сейчас жарить некому, повар ушел.