Паоло Джордано - Человеческое тело

А пока что ему приходится заниматься совсем другим: капитан Мазьеро раздал солдатам конфеты, и к ним, как пчелы на мед, слетаются дети. Рене пытается растолкать их, размахивая руками.

— Спокойно, сержант! Они ничего вам не сделают, — издевается Мазьеро.

— Нельзя, чтобы они подходили одновременно, — отвечает Рене. — Так написано в уставе.

— Вы думаете, в такой чудесный день кто-нибудь бросит бомбу? Будете так себя вести, придется запретить вам покидать базу. — Капитан склоняется к одному из мальчишек и взъерошивает ему волосы. — Боюсь, сержант, вы еще не поняли, зачем нас сюда послали.

Чедерна видит, что командиру приходится все молча глотать. Он тоже терпеть не может Мазьеро и охотно дал бы ему коленом под дых. Чтобы утешить Рене, он похлопывает его по плечу и начинает раздавать конфеты.

Самый маленький мальчуган, в рваном халатике, чуть не попадает им под ноги. Чедерна поднимает его в воздух, малыш не сопротивляется, глядит на него выпученными водянистыми глазками, под носом засохли сопли.

— Малыш, тебя мама вообще не купает?

В ответ — беззубая улыбка.

— Ты не понимаешь, что я говорю, да? Ничего ты не понимаешь. Тогда я могу тебе сказать все, что хочется. Например, что ты блохастый. Грязный. Вонючий. Смешно? Правда? Вонючий, вонючий. Гадкий. Ну что ты смеешься? Тебе хочется конфетку, как у других? Правда? Вот, держи! Эй, эй, спокойно! Обещай только, что, когда вырастешь, не станешь талибом, договорились? А то придется мне взять вот это и всадить тебе пулю в лоб. — Он размахивает перед малышом винтовкой, тот следит за ней. — Торсу, эй, Торсу, поди сюда!

Торсу быстро подбегает к Чедерне, за ним следует рой мальчишек.

— Ну-ка сними меня!

Одной рукой Чедерна держит ребенка (тот попытался развернуть конфету, а потом засунул ее в рот прямо в обертке), а другой поднимает вверх винтовку, держась за магазин. Выглядит он круто — выложит фотографию в Сети.

— Хорошо получилось? Давай сними еще раз!

Он опускает мальчишку на землю, достает из кармана последние конфеты и бросает их в пыль.

— Вон там. Идите собирайте!

Продовольствие падает с неба — не очень регулярно и часто без предупреждения. Хотя на базе всегда подробно расписывают, что им нужно, сидящие в Герате чиновники обычно решают сами и шлют то, чего у них на складе навалом: туалетную бумагу вместо боеприпасов или сок, в то время как солдатам не хватает воды. Из-за плохой видимости уже шесть дней вертолеты в их район не летают. Еще немного и придется перейти на сухой паек. К счастью, за последние часы метеоусловия улучшились, небо вновь голубое, и ребята из «Чарли» высыпали на площадку перед базой в ожидании самолета.

Самолет появляется между холмом и горой — маленький, бесшумный, как насекомое. Глаза всех ребят, защищенные зеркальными линзами, обращены к черной точке, но никто не делает шаг вперед и не опускает скрещенные на груди руки. Самолет снижается, теперь можно различить круги, которые выписывают крутящиеся пропеллеры. Ничего не поделать: сколь бы часто ты ни видел, как С-130 подлетает с открытой задней дверью, сколько бы часов ты ни просидел неподвижно в его брюхе, все равно всякий раз замечаешь, что он похож на птицу с дыркой вместо задницы.

Паллеты быстро вылетают одна за другой, стропы парашютов, а их около десятка, натягиваются, белые полотнища раскрываются на фоне кобальтового неба. Самолет выполняет вираж и через несколько секунд исчезает из виду. Сброшенные на парашютах грузы покачиваются в воздухе, словно гигантские медузы. Но что-то идет не так. Резким порывом ветра один парашют почти складывает, он наклоняется и касается строп соседнего парашюта, словно пытаясь прижаться к нему. Затем и вовсе оборачивается вокруг соседа, стропы пойманного парашюта тоже закручиваются. Получившаяся спираль набирает скорость, стропы спутываются снизу и до самого верха, стискивая куполы. Превратившиеся в сиамских близнецов парашюты ударяются в два парашюта, летящие ниже, и все вместе образуют огромный клубок.

Солдаты стоят, не дыша, некоторые инстинктивно закрывают лицо руками, в то время как грузы, спутавшиеся друг с другом и ничем не поддерживаемые в воздухе, стремительно падают вниз, приобретая неслыханное ускорение, с которым летят к земле тяжелые предметы.

На месте падения поднимается облако пыли, висящее в воздухе несколько секунд. Ребята не знают, как быть. Понемногу, прижимая к носу кефии, они продвигаются вперед.

— Ну и дела! — говорит Торсу.

— Все из-за этих уродов из ВВС, — заключает Симончелли.

Они окружают вырытый паллетами кратер. Продукты питания — вот что там было. Сотня банок с очищенными помидорами взорвалась, забрызгав все вокруг красным, развалились упаковки с замороженной индейкой — разбросанные на песке красные ошметки блестят на солнце, а еще там были банки с пюре и молоко, которое теперь хлещет из продырявленных пластмассовых канистр.

Ди Сальво набирает горсть поломанного печенья.

— Позавтракать не желаете? Можно в молоке размочить.

— Ну и дела! — повторяет Торсу.

— Да уж, дела, — соглашается с ним Митрано.

Молочная лужа расплывается вокруг кучи еды, лижет ботинки солдат, смешивается с мякотью помидоров. Хищные птицы, выписывающие над ними все более сужающиеся круги, принимают помидоры за манящую лужу крови. Сухая почва впитывает алую жидкость, на несколько секунд темнеет, а потом становится как прежде, словно ничего не случилось.

Почти все мясо пропало. Индейки, которую удалось спасти, едва хватит на четвертую часть людей, а резать куски повара отказываются, потому что тогда получатся детские порции. Из-за опоздания и нестыковок солдаты уже больше недели не едят мясо, и когда они приходят в столовую и снова видят поддоны с макаронами, приготовленными с подсолнечным маслом, в воздухе пахнет бунтом. Чтобы успокоить людей (а еще потому, что и сам он соскучился по бифштексу), полковник Баллезио впервые соглашается нарушить устав и разрешает отправить две бронемашины на деревенский рынок — купить мяса у афганцев. Через три часа участники экспедиции возвращаются на базу с победным видом, под свист и аплодисменты — к крыше машины привязана лежащая на боку корова.

Корову разделывают на пленке, расстеленной позади казарм сто тридцать первого взвода, дают мясу ночь отлежаться, не убирая в холодильник, а на обед жарят. Из-за встречного ветра в столовой висит дым, однако запах горелого не раздражает солдат, а, наоборот, возбуждает и подстегивает аппетит. Они кричат, что хотят мяса с кровью, и повара рады им услужить. На столы подают толстые, красные внутри бифштексы: воткнешь в такой вилку — и на дно пластмассовой тарелки струйками льет прозрачная кровь. Мясо жесткое и не очень вкусное, но все равно оно лучше, чем замороженная индейка, гниющая в мусорных баках. Ребята наедаются до отвала. Все аплодируют полковнику Баллезио, который взбирается на лавку, поднимает стакан и произносит слова, которые все надолго запомнят: