Гарт Стайн - Как Ворон луну украл

Этой мудрости Ларсона научила любимая девушка, давно, на войне в джунглях. Прекрасная вьетнамка сделала из него человека. В корпусе подготовки морпехов Ларсона за три коротких месяца превратили в зверя. Май, чтобы вернуть ему человеческий облик, понадобилось целых два года. И в довершение всего она отдала свою жизнь. Пока Май не умерла мучительной смертью от рака, Ларсон не понимал, о чем она толковала. А вызвал страшную болезнь химикат для дефолиации, которым Ларсон против собственной воли поливал джунгли. Зло вернулось к нему, он потерял горячо любимую девушку. Ирония судьбы? Нет, иронию судьбы придумали американцы. Смерть Май стала страшным уроком: свои убеждения надо отстаивать. Каждый из нас приходит в этот мир, дабы усвоить урок. Ларсон оказался понятлив. Уяснив истину, он вернулся домой и стал трудиться на благо общества. Искоренять в нем болезнь.

Каждый день рано утром шериф Ларсон садился в навороченную патрульную машину и катил на ней в город. Дом его стоял вдалеке от дороги, особняком, на холме с видом на бухту. Шерифу это нравилось. Выехав на шоссе, он давал себе волю — раскочегаривал движок с V-образным блоком, на восемь цилиндров, и мчался на скорости сто миль в час. Родной город подарил машину. Большая ответственность! Надо держать «Мустанг» в полной боевой готовности. Мало ли что.

Дорога была пуста, однако на поворотах шериф осторожничал. Однажды он чуть не сбил оленя. Погибли бы и он, и несчастное животное. Зато на прямых участках — и таких предостаточно — шериф буквально спускал с цепи своего стального зверя. Кабина наполнялась приятным, восхитительным гулом.

Этим утром, в 5:53, шериф успел разогнаться до восьмидесяти трех миль в час и так резко нажал на педаль тормоза, что еще чуть-чуть — и нога его, наверное, продавила бы пол. Этим утром АБС «Аустанга» сработала быстро и четко, машина буквально замерла на месте, ее даже не занесло. Шериф Ларсон распахнул глаза. Всего в трех футах от переднего бампера стоял… нет, не испуганный олень. Ребенок. Белый мальчик, лет шести, футов четырех росту; вес — на глаз — фунтов пятьдесят; волосы темные, вьющиеся, средней длины; темные глаза открыты неестественно широко. Ребенок замер, словно животное в свете фар.

Шериф глубоко вздохнул и передвинул ручку переключения скоростей в позицию «парковка». Не дай бог размазать ребенка по дороге! Черви и птицы получат еще одну мясную лепешку. Шериф вышел из машины и взглянул на мальчика. Тот даже не шелохнулся.

— Ты как? — спросил шериф.

Мальчик не ответил. Перепугался, наверное, до смерти. Он зверьком посмотрел на шерифа, на бампер, потом на лес справа от машины — там, у кромки, Ларсон заметил немецкую овчарку. Собака подобралась и зарычала. Да ведь это тот самый пес, которого пригрела дамочка из «Стикин». Разразившись злобным лаем, овчарка побежала к дороге. Мальчик среагировал моментально — метнулся на противоположную сторону шоссе и сразу в лес.

— Стой, погоди! — В чем дело, черт подери?! Зачем пацан бежит от собаки? — Эй ты, ко мне! — крикнул он овчарке. Та еще яростнее залаяла на ребенка.

Шериф Ларсон обернулся к мальчишке:

— Что с тобой, сынок?

Он пошел к мальчику, как бы загораживая его собой от собаки. В этот момент ребенок вздрогнул, и овчарка, как по команде, кинулась на него. Хотела укусить за руку, да только в последний миг мальчик увернулся и врезал ей по морде. Удар был не сильный, но, видать, меткий — собака попятилась. Мальчик тем временем дал деру, устремился в лес. Шериф схватил овчарку за ошейник; та взвыла, однако вырваться не смогла. Шериф — мужчина довольно крупного сложения — оттащил ее к машине и запер на заднем сиденье.

Мальчика уже и след простыл. Шериф звал его, звал… Никто не откликнулся. Собака в салоне сходила с ума, кидалась на стекло, отчаянно пыталась выбраться наружу. Шериф, не обращая на нее внимания, осторожно направился к лесу. Он старался не терять машину из виду, чтобы потом можно было, ориентируясь на нее, вернуться. Эти леса опасны. В них заблудиться — как нечего делать. Чаща закружит тебя, завертит, не выберешься.

Мальчик пропал, исчез, растворился. С тяжелым сердцем шериф вернулся к машине. Откуда вообще здесь ребенок?! Пес угомонился, однако шериф про себя довольно отметил: хорошая штука — эта решетка между передним и задним рядами сидений. По пути к городу он сделал в уме зарубку: послать помощников, пусть прочешут лес. Так, для проформы — ребенка они вряд ли найдут. С виду он вроде бы невредим и скорей всего уже добрался до дома. Главное — что делать с проклятой псиной?

Вернувшись в дом Эдди, Дженна взяла полотенце, завернула в него пакет со льдом из морозильника, накинула на плечи вязаное покрывало с дивана. Вышла на веранду и, присев на деревянную скамейку, приложила импровизированный холодный компресс к пульсирующей лодыжке.

Все это она проделала с мрачной уверенностью, надеясь таким образом побороть страх. В смятении Дженна не могла определить, что с ней происходит. Варианта всего два. Первый: душу ее сына похитили тлингитские духи, оборотни-выдры, ни больше ни меньше. Такие мохнатые существа, которые шныряют по бухте и питаются моллюсками, раковины которых дробят у себя на животе камнями, лежа в воде. И второй: Дженна скользит по смазанному жиром отвесному металлическому пандусу — прямиком в бурлящий котел безумия. Оба варианта — взаимоисключающие. Хотя, может, Дженна лишь немного повредилась умом, и какие-то из тлингитских духов действительно существуют? Нет, никаких «может», только одно из двух.

Надо же, еще как-то получается сохранять чувство юмора. Дженна думала, если воспринимать происходящее чересчур серьезно, на нее обязательно наденут смирительную рубашку. И потому она решила все рассказать Эдди, поделиться с ним, излить душу. Признать догадку про куштака бредовой, но от затеи докопаться до сути не отказываться. Тогда никто не обвинит ее в сумасшествии. Она сама это сделает.

Дженна улыбнулась, заметив Эдди. Тот шел вприпрыжку и нес пакет. Дженна закрыла глаза, надеясь, что Эдди не сумеет прочесть ее мысли по выражению лица. Выражению, которое выдает тягу к нему, к Эдди. Хоть бы он не спросил, чего это Дженна так улыбается. Да и кто бы сдержал улыбку! Происходящее — какой-то фарс, комедия абсурда. Дженна не просто сходит с ума, она еще и влюбилась в первого встречного.

Эдди остановился на крыльце перед Дженной. Глаз она так и не открыла.

— Тук-тук.

— Кто там? — подыграла ему Дженна.

— Сто грамм.

— Уходи.

— Ладно, литр.

Открыв глаза, Дженна рассмеялась:

— Больше ничего припомнить не смог?

— Нет, на ум только пошлятина приходит. Что с ногой?

— Упала в костровую яму.