Анатолий Маев - Генетик

Шнейдерман и Вараниев на такси вернулись на партийную квартиру, желая немедленно связаться с Ганьским и передать ему ткань.

Телефон ученого не отвечал.

— Может, в отпуск уехал? — предположил Виктор Валентинович.

Боб Иванович мудро заметил, что нет необходимости гадать — проще позвонить Еврухерию. Макрицын пояснил, что последние два дня с Ганьским не общался, но тот про отпуск ничего не говорил. Товарищи решили ждать. Наконец, в который раз набрав номер, Вараниев услышал характерное «Аллоу». Поприветствовав ученого, он кратко объяснил причину звонка. Встречу Ганьский назначил незамедлительно.

Аполлон Юрьевич относился к категории увлекающихся людей, вспыхивал как порох, если в нем просыпался азарт, оставлял все текущие дела, полностью отдаваясь тому, что его заинтересовало. Он был способен не спать по трое суток кряду, разглядывая в микроскоп мутировавший ген или смешивая реактивы, пока не получит нужную реакцию. Ганьский не мог полностью и одновременно посвятить себя двум увлечениям сразу, и теперь, назначив встречу, мучительно размышлял, как совместить эксперимент, за который, ко всему прочему, еще и деньги хорошие предполагалось получить, и отношения с Мариной, развивавшиеся стремительно, благоприятно и с перспективой. Мысли ограничить время общения с дамой сердца он не допускал, но вместе с тем прекрасно понимал, что предстоящая работа потребует его постоянного присутствия. Это был тупик, выхода из которого Ганьский не видел.

Поиски решения прервал прибывший Вараниев.

— Как сестра? — сразу спросил ученый.

— Спасибо. По-прежнему.

— Ближе к делу. Итак, показывайте, что вы раздобыли, — попросил ученый.

Виктор Валентинович вынул банку, плотно закрытую крышкой, которую быстро снял. Затем достал из емкости и положил прямо на стол молочный зуб и фрагмент кожи. Ганьский вытаращил глаза:

— Где вы это взяли?

— Не знаю, сказать по правде, — соврал Вараниев. — Сестра принесла.

— Но вы объяснили ей, что необходима ткань именно ее ребенка?

— Да, конечно, и очень подробно, — уверенно подтвердил председатель.

— Чудесно! — воодушевился ученый. — Вы знаете, что это такое? — обратился он к Вараниеву, указывая на зуб и ткань.

— Могу только догадываться, — опять соврал председатель.

— Белый, похожий на кость, твердый фрагмент — не что иное, как молочный зуб. И должен вам сказать, родительница ребенка похвалы не заслуживает: как же можно было в наше время довести зуб до такого плачевного состояния? Посмотрите: глубокий кариес! Так-так, а тут у нас что? — Ганьский направил внимание на мягкую ткань. — Очень интересно… Где же она взяла это? Неужели эксгумация?! — с неподдельным удивлением воскликнул он.

Ученый ушел в комнату и вернулся через минуту в резиновых перчатках с пинцетом в руках. Зажав кончик ткани, приподнял полоску, осмотрел внимательно.

— Похоже, это… Хм, непонятно, чем ткань пропитана. Формалин? Но зачем? Ну, да ладно — что есть, то есть. Предлагаю обсудить приобретение оборудования и мой гонорар.

— Конечно, конечно, — согласился Виктор Валентинович. — Только мне хотелось бы у вас кое-что спросить, Аполлон Юрьевич.

— Весь к вашим услугам, — проявил любезность Ганьский.

— Не скажется ли на характере будущего младенца, на его внешнем виде то, откуда взят фрагмент?

— Никоим образом! — уверенно ответил Ганьский.

Ученый взял с серванта лист печатного формата и протянул гостю:

— Перечень всего необходимого для работы мною составлен. Проблем с приобретением быть не должно — все, по моим сведениям, имеется в наличии, в специализированных магазинах. Адреса указаны на обратной стороне листа. Заменять ничего нельзя, нужен только этой модели, — ничего сопоставимого по качеству не существует! Остальное оборудование не составит труда приобрести в специализированном магазине «Товарищество онкологов, хирургов, энтерологов, судмедэкспертов».

— Длинное название, могу не запомнить, — засомневался Вараниев, но Аполлон Юрьевич его успокоил:

— Полное название запоминать нет абсолютно никакой необходимости, запишите сокращенное название по первым буквам. Мне потребуется непродолжительный отрезок времени для подготовки к началу работы, а через неделю, возможно, вам придется принести мне оговоренный миллион.

— Почему через неделю? — поинтересовался Вараниев.

— Видите ли, друг мой… — встав со стула и прохаживаясь вокруг стола, заговорил Ганьский. — Я — не бог, а всего лишь ученый. Ученые могут и побеждать, и проигрывать. Торжествовать по поводу правильной гипотезы и признаваться в ошибках. Я могу с большой долей вероятности надеяться на непогрешимость своих научных изысканий, но не могу эту непогрешимость гарантировать. Тем более, очень часто практическое воплощение теоретических изысканий скрывает в себе подводные камни, а иногда и айсберги, о которые в пух и прах разбиваются надежды ученого. Короче, через неделю я узнаю, удался мне первоначальный этап или нет. От этого всe и будет зависеть. В случае неуспеха купленное вами оборудование верну незамедлительно. В случае успеха — оставлю себе.

— Что ж, спасибо, — кивнул Виктор Валентинович. — Перечисленное в списке привезу в субботу вечером.

— Договорились, — прозвучал ответ Ганьского.

Аполлон Юрьевич, последнюю неделю фактически живший у Марины, вернулся к ней сразу же после встречи с Вараниевым. От ее взора не ускользнуло выражение озабоченности и задумчивости на лице друга. Однако будучи женщиной умной и деликатной, она не подала вида, предоставив ученому самому начать разговор о том, что его волнует. И Ганьский заговорил четко, отрывисто. В его словах чувствовалось внутреннее, не поддающееся контролю напряжение:

— Марина, я должен сообщить тебе, что приступаю к постановке эксперимента, весьма необычного и чрезвычайно сложного. Это, возможно, главная работа в моей научной карьере. Сложность и уникальность задачи, которую я попытаюсь решить, обусловливают необходимость моего практически постоянного присутствия в зоне эксперимента. До сих пор еще никому не удавалось осуществить ничего подобного, даже при наличии великолепно оснащенных лабораторий и квалифицированных помощников. Твой покорный слуга набрался наглости провести его в домашних условиях, располагая лишь минимально необходимым набором оборудования. Однако качество наших отношений не должно пострадать. Говорю с тобой об этом в надежде на твою мудрость и замеченную мной потрясающую способность находить нестандартные выходы из непростых ситуаций.

Женщина подошла к ученому, обняла и мягко произнесла:

— Спасибо за комплимент. Есть над чем подумать. Абезвыходных ситуаций нет. Правда, Ганьский?