Герман Кох - Летний домик с бассейном

— Ралф Мейер? — удивилась Каролина. — В самом деле? Я и не знала, что он твой пациент.

Каролина — моя жена. На премьеры она никогда со мной не ходит. Как и на книжные презентации, вернисажи и ретроспективы на кинофестивалях. Ее они пугают еще больше, чем меня. И я редко настаиваю. Хотя иной раз буквально на коленях умоляю пойти со мной. Тогда она знает, что дело серьезное, и без протестов составляет мне компанию. Но я этим не злоупотребляю. К мольбам на коленях прибегаю лишь в случаях крайней необходимости.

— «Ричард Второй», — сказала она, развернув пригласительный билет. — Шекспир… Ах, почему бы и нет? Я иду с тобой.

Мы сидели на кухне, завтракали. Дочери уже ушли в школу. Лиза, младшая, в среднюю школу поблизости, за углом, Юлия на велосипеде укатила в лицей. Через десять минут явится мой первый пациент.

— Шекспир, — заметил я. — Это же минимум три часа.

— Зато с Ралфом Мейером. Ни разу еще не видела его живьем.

Когда моя жена произносила имя актера, взгляд ее подернулся мечтательностью.

— Что смотришь? — спросила Каролина. — Сам ведь прекрасно знаешь. Любой женщине любопытно поглядеть на этого Ралфа Мейера. Тут и три часа не срок.

Словом, через две недели мы отправились в Городской театр на премьеру «Ричарда II». Я не впервые шел на шекспировский спектакль. Видел их уже штук десять. «Укрощение строптивой», где все мужские роли играли женщины; «Венецианского купца», где все актеры были в подгузниках, а все актрисы — в мусорных мешках и с пакетами из супермаркета на голове; «Гамлета» с монголоидами, ветряками и (дохлым) гусем, которому на сцене отрубали голову; «Короля Лира» с экс-наркоманами и сиротами из Зимбабве; «Ромео и Джульетту» в недостроенном туннеле метро, где по стенам текла сточная вода, а на ее фоне проецировались слайды концлагерей; «Макбета», где все женские роли играли голые мужчины, единственной их одеждой был шнурок на заду, а на сосках висели наручники и гири, звуковое же сопровождение составляли пушечные выстрелы, номера из альбомов группы «Radiohead» и стихи Радована Караджича. Помимо того что духу не хватало разглядывать, как наручники и гири прикреплены к соскам (или продеты сквозь них), главной проблемой опять было течение времени. Мне вспоминаются задержки авиарейсов, бесконечные задержки на полдня и дольше, которые протекали вдесятеро быстрее этих спектаклей.

Однако «Ричарда II» актеры играли в костюмах тогдашней эпохи. Декорации вполне достоверно воспроизводили залу средневекового замка. При появлении Ралфа Мейера кое-что произошло: если сначала публика просто примолкла, то теперь воцарилась мертвая тишина. Перед первой репликой Ричарда поголовно все затаили дыхание. Я искоса взглянул на Каролину, но ее внимание было целиком и полностью приковано к происходящему на сцене. Щеки горели румянцем. Три часа спустя мы с бокалами шампанского стояли в фойе. Вокруг толпились мужчины в синих блейзерах и женщины в платьях до полу. Множество драгоценностей: браслеты, цепочки, перстни. В углу фойе играл струнный ансамбль.

— Может, пойдем? — Я взглянул на часы и вдруг сообразил, что сделал это впервые за весь вечер.

— Ах, Исида вполне может немножко подождать, — сказала Каролина. — Давай выпьем еще по бокальчику.

Исидой звали шестнадцатилетнюю девушку, которая приходила тогда присмотреть за нашими дочерьми, но родители не позволяли ей возвращаться слишком поздно. Юлии было тринадцать, Лизе — одиннадцать. Года через два можно будет оставлять младшую дочь под присмотром старшей. Однако сейчас еще рановато.

Возвращаясь из бара с новыми бокалами шампанского, я заметил над толпой метрах в десяти от нас голову Ралфа Мейера. Она наклонялась то влево, то вправо. Улыбалась, как улыбаются, привычно принимая поздравления.

— Вон он, — сказал я. — Я вас познакомлю.

— Где? — Моя жена на голову ниже меня и пока не увидела Ралфа. Но спешно поправила подколотые вверх волосы и смахнула с блузки не то воображаемые крошки, не то пылинки.

— Марк. — Ралф пожал мне руку. Пожатие крепкое, каким человек показывает, что использует всего лишь десять процентов своей силы. Он обернулся к Каролине: — Твоя жена? Н-да, у меня нет слов. — Он взял ее руку, наклонился и запечатлел на ней поцелуй. Затем чуть посторонился, положил ладонь на плечо женщины, о присутствии которой мы до этих пор не подозревали, так как Ралф Мейер целиком ее заслонял. Теперь же она буквально выступила из его тени вперед и протянула руку.

— Юдит. — Сначала она обменялась рукопожатием с Каролиной, потом со мной.

Лишь много позже, когда впервые увидел ее одну, я сообразил, что Юдит Мейер вовсе не маленькая. Маленькой она казалась только рядом с мужем — как деревенька у подножия горы. Но тем вечером в фойе Городского театра я переводил взгляд с Ралфа Мейера на Юдит, а с Юдит снова на Ралфа и думал обо всем том, о чем часто думаю, когда в первый раз вижу вместе супружеские пары.

— Вам понравилось? — спросила Юдит Мейер, обращаясь скорее к Каролине, а не ко мне.

— По-моему, замечательно, — ответила Каролина. — Просто фантастика.

— Пожалуй, мне пока лучше уйти, — сказал Ралф. — Тогда вы сможете честно сказать, как вам спектакль. — Он раскатисто захохотал, и несколько человек, обернувшись к нам, тоже засмеялись.

Я уже говорил, иногда мне приходится просить пациентов раздеться. Когда все прочие возможности исчерпаны. За небольшим исключением моя практика состоит преимущественно из семейных пар. Я смотрю на их обнаженные тела. И как бы надвигаю фотопластинки одну на другую. Вижу, как тела сближаются. Вижу рот, губы, прижимающиеся к другим губам, вижу ощупывающие пальцы, ногти на обнаженной коже. Иногда в темноте, а зачастую и нет. Некоторых людей свет ничуть не смущает. Я видел их тела. И знаю, что в большинстве случаев лучше без света. Смотрю на их ноги, лодыжки, колени, ляжки, потом еще выше, на область вокруг пупка, на грудь или груди, на шею. Собственно гениталии обычно оставляю без внимания. Вижу, конечно, но так, как видишь на асфальте задавленное животное. Взгляд зацепляется разве что на миг, как ноготь за нитку одежды, — и все. О видах со спины я пока не говорил ни слова. Это совсем другая история. Ягодицы в зависимости от их формы или бесформенности способны вызывать нежность или слепую ярость. Безымянная область, где складка между ягодиц переходит в поясницу. Позвоночник. Лопатки. Граница роста волос на шее. Со спины человеческое тело куда больше ничейная зона, нежели спереди. На обратной стороне Луны космический корабль и спускаемый аппарат полностью теряют радиосвязь с Центром управления полетом. Я делаю участливое лицо. Спрашиваю, вам больно и когда вы лежите на боку? А сам думаю о супружеских парах, которые при свете или без света ощупывают друг друга со спины. Вообще-то мне хочется, чтобы все это побыстрей закончилось. Чтобы они снова оделись. Чтобы я снова смотрел только на говорящую голову. Но о телах я никогда не забываю. Соединяю одну голову с другой. Соединяю тела. Заставляю их сплетаться друг с другом. Тяжело дыша, одна голова приближается к другой. Языки всовываются во рты, шевелятся там, ищут. В больших городах встречаются улицы с высокими зданиями, куда солнечного света проникает мало, а то и не проникает вовсе. Между плитками тротуара растут мох и чахлая трава. Там холодно и промозгло. Или, наоборот, жарко и сыро. Повсюду рои мелких мошек. Либо тучи комаров. Можете одеваться. Я видел достаточно. Ваш муж хорошо себя чувствует? А ваша жена?