Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

Главной задачей подпольщиков было любой ценой нарушить передвижения немцев. Теперь, когда личностью Лукаса Равенсбурга заинтересовалось гестапо, Люк использовал как прикрытие имя Кристиана Леве: на это имя у него имелись документы и удостоверения немецкого шофера при парижском штабе армии. Прикинувшись шофером, отправленным на юг возить какое-то высокопоставленное лицо, он уехал из Парижа на автобусе, всего за десять франков. Путь его лежал в Мон-Муше — одно из ключевых мест, где требовалось задержать немецкие войска. В этой гористой местности таланты и умения Люка особенно пригодятся.

Ночуя где придется, воруя еду или пробавляясь подаянием какого-нибудь дружественно настроенного крестьянина, Люк пешком добрался до Монтлюкона, где обосновались гестаповцы. Купив себе краюху хлеба и ломоть сыра, он осторожно прощупал владельца лавки и решил рискнуть. Надо войти в контакт с местными партизанами — иных путей нет. К великому облегчению Люка, лавочник — с виду нытик и плакса — оказался сторонником де Голля.

— Ступай к виадуку Гараби, — посоветовал он. — Если тебя захотят отыскать, то так и сделают.

По пути к виадуку Люк с удивлением обнаружил, что местные жители выставили круглосуточные дозоры, чтобы орудующие в этих краях партизаны не уничтожили последнюю оставшуюся дорогу на Париж.

— Они уже все железнодорожные мосты взорвали, — жаловались горожане.

Люк дивился глупости обывателей. Неужели они и в самом деле хотят, чтобы у немцев остался легкий доступ к Парижу? Несколько часов спустя ему многозначительно кивнул какой-то незнакомец. Вслед за ним Люк скрылся в лесу, где и присоединился к партизанам, с которыми провел не одну неделю. Всего в районе насчитывалось около десяти тысяч маки — место для летучих отрядов было выбрано идеально. Кругом сжимали кольцо немецкие войска, но предводитель партизан даже и без артиллерии умудрялся поддерживать в своих людях спокойствие, решимость и боевой дух. Лондон обещал прислать оружие, но ускорить его доставку не удавалось.

Восемнадцатого июня на плато Мон-Муше разгорелась кровопролитная битва. Хорошо оснащенные немецкие отряды поддерживала тяжелая артиллерия, слабо вооруженные партизаны сражались из последних сил. Бой начался рано утром и длился до глубокой ночи.

У Люка не было особых навыков обращения с винтовкой. За время работы в Париже он усовершенствовал мастерство подрывника, но прежде не принимал участия в настоящей битве. Ужасная реальность схватки ошеломила его, от грома выстрелов голова шла кругом. Он взял на себя роль гонца, связного между партизанскими подразделениями. Ловкий и проворный, Люк от природы обладал великолепным зрением и прекрасно понимал горы, а за предыдущие недели неплохо узнал окрестности. Все это позволяло ему поддерживать связь между отрядами маки и оттаскивать раненых с поля боя.

Зорко осматривая гребень холма, Люк пробирался через кустарник, взвалив на плечи одного раненого, а второго волоча под руки. В бесчувственное тело на плечах попала пуля. Собрав последние силы, юноша затащил раненых в канаву за пригорком и чуть не разрыдался: партизана убили. Погибшему было не больше девятнадцати.

— Не принимай все так близко к сердцу, — сказал второй раненый, заметив отчаяние Люка. — Лучше умереть, чем работать на каком-нибудь вонючем заводе бошей.

Люк кивнул, глядя на мрачное, изможденное лицо партизана.

— Ты куда ранен?

— В ногу, над коленом. Могло быть и хуже. Вот, возьми. — Он снял шейный платок. — Затяни, ладно? Как можно туже.

Люк выполнил его просьбу. Раненый с гримасой втянул в себя воздух.

— Ты как?

— Жить буду. Дай мне пистолет этого паренька, сумею убить еще фрица-другого.

Скалы вокруг сотряс очередной взрыв.

Люк вытащил из кармана погибшего пистолет.

— Меня зовут Люк. До войны я выращивал лаванду.

— А я — Клод, выращивал маслины и виноград. Лучший уксус, лучшее оливковое масло на юге.

Он усмехнулся сквозь запекшуюся кровь, что покрывала его лицо. Люк не знал, Клода ли это кровь или кого другого. Да и какая разница?

— Спасибо за пистолет, — кивнул Клод и добавил: — Если найдешь бутылку анисовой водки, я и от нее не откажусь.

Люк мрачно рассмеялся. Дым после взрыва рассеялся. На склоне слева от Люка с Клодом виднелись окровавленные тела. Трое партизан погибли, но один еще шевелился.

— Клод, там нужна моя помощь, — сказал Люк.

— Славный ты парень. Я тебя не забуду. Ступай.

Люк взобрался на гребень и короткими перебежками направился к несчастному, которому оторвало ногу. Спустились сумерки. Маки сражались в заведомо проигранной битве.

Раненый уже не кричал, а тихонько стонал. Он потерял слишком много крови — Люк понял, что бедняга не выживет. Не зная, чем помочь, молодой человек лег рядом с умирающим и взял его за руку. Тот слабо забормотал, обращаясь к нему. Он был родом из Лиможа, рабочий с фарфорового завода. Жена, четверо детей.

— Расскажите им, — прошептал он на ухо Люку. — Меня зовут Оливье Руссель.

Ему было больше тридцати. Дышал он часто и поверхностно. Нашарив грязный платок, Люк вытер ему кровь с лица. Парень чем-то походил на Лорана — и глаза у него сверкали так же, хотя уже и начинали тускнеть.

— Благодарю вас, — церемонно прошептал он.

Люк не обращал внимания ни на свист пуль, ни на содрогание земли от взрывов, ни на вопли раненых. Он не мог оставить несчастного умирать в одиночестве.

Наконец он осторожно высвободил ладонь из пальцев мертвеца. Душа его преисполнилась скорби. Битва казалась совершенно бессмысленной, особенно теперь, когда на помощь врагу подоспели самолеты.

Люк понимал: французам не победить. И все же каждый час, что они сдерживали натиск немцев здесь, дарил лишний час их соратникам на севере… лишний час союзникам, с боем прокладывающим путь к Парижу. Вот почему сражались партизаны — но Люк оказался на открытом месте, под вражеским огнем. Надо бежать в укрытие, вернуться к основным силам, узнать, нет ли новых сообщений. Нельзя думать об усталости — сейчас никто не может позволить себе этой роскоши.

Люк собрался с силами, подхватил с земли винтовку и побежал через клубы дыма. Он понятия не имел, что происходит, лишь надеялся попасть на позицию одного из главных отрядов маки.

Он так и не добрался туда.

Взрыв прогремел так близко, что Люка подбросило в воздух. В зависшей бесконечности все звуки исчезли, все движение остановилось. Клубы дыма замерли. Бойцы что-то кричали, но лица их застыли. Мелькали вспышки выстрелов, словно зарницы в замедленной съемке. Люка куда-то несло, тело онемело, утратило чувствительность. Лишь одна мысль оставалась четкой и ясной: Лизетта. Имя любимой звучало в уме, точно мантра. Люк не слышал ничего больше, не способен был ни подумать, ни вымолвить ничего иного.