Алексей Смирнов - Записки из клизменной

– Да уже два месяца!

– А капитан сколько времени пьет?

– Два месяца и пьет, что за дурацкие вопросы.

Ну, все понятно.

– Давай адрес, где вы стоите.

– Да в Лиссабоне, еб твою мать!.. Я звоню узнать, что делать!

Звонок был по сотовому.

– А фельдшер у вас есть?

– Да он ушел куда-то неделю назад.

– Ну, я не знаю. Сдайте капитана в португальский дурдом.

– Ты что, охуел? Как же мы без капитана вернемся?

Ну, решили проблему кое-как.

– Есть у вас умелец, в вену колоть?

Нашелся.

– Возьмите в аптеке релашку и колите его три дня. Как проснется, сразу снова вырубайте.

У практических докторов иногда развивается волшебное чутье, просто звериная интуиция.

Вот коротенький эпизод.

Прихожу я на консультацию в кардиологический диспансер. А там обед.

Брожу по палатам, ищу клиентов.

Спрашиваю у докторши:

– Где Свекольникова?

Та:

– Сейчас-сейчас.

Побежала. Вернулась с таинственным видом:

– Доедает компот.

И я разу догадался, что сейчас мною попользуются досыта, потому что оплачено государством.

И не ошибся почему-то.

Человек вообще замечательное существо, если убрать шелуху. Прекрасное.

Вот случился у одного субъекта инсульт. Довольно серьезный – рука не работает, нога, язык. Голова работает только чуть-чуть.

И он отказался есть.

Привозят обед, ужин – не кушает, капризничает или еще чего там себе думает.

Никто и не знает, как быть. Все такое питательное, прямо из бака.

Тут сосед по палате показал ему порнографический журнал. Там и так, и этак, и сяк, все варианты и опции.

Клиент смотрел, смотрел и вдруг закушал. Две тарелки умял, супа.

Проснулся от телефонного звонка, звонит приятель со «скорой».

– Скажи, – спрашивает, – «охуеть» – это глагол или наречие?

– А тебе зачем?

– Да я методичку пишу.

Так я и догадался, что со мной такое.

Девять часов утра, рабочий день начинается. Наш маленький гастрономический подвальчик, до того пустынный, заполнила телом огромная медсестра в колпаке и ватнике для профессиональных командировок. Отряжена детской поликлиникой, что по соседству, за продовольственными товарами. Перетоптывает слоновьими ножищами, как медведь накануне большой нужды. Цепкие глазки шарят по полкам.

– «Белочку»… и еще «Белочку»… и вафельный тортик… нет, два… что бы еще взять?

Раздумья затягиваются минут на пятнадцать. Похаживает, заслоняет от меня продавщицу.

Сознание, наконец-то засучившее рукава, строит планы.

– Колбаски вон тот кусочек… а нарезочки нет? жалко… И салатик… он с огурчиком?

С огурчиком.

Уже у кассы, облегченно и радостно:

– Ну и хватит жрать! Правда?

Правда.

Стою, вспоминаю, как нечто похожее, под колпаком, вручило доктору нашатырный спирт вместо новокаина. А доктор делал аборт под местной анестезией.

В чем сходство между докторами и солидными ресторанными завсегдатаями?

Известно в чем.

И те, и другие смотрят на этикетку.

А этот доктор не посмотрел, и люди с понятием сообразят, чем кончилось дело. Плохо пришлось всем, но только не сестре, потому что она не отвечает ни за что.

Болеет тут один человек, парализовало его.

Подержали немножко и выписывают. Главное ведь – положительная динамика, а она есть. Я и не зубоскальничаю, она действительно есть.

Родственник его звонит мне и говорит: улыбается, со всеми в палате попрощался, подал руку.

– Ну! – отвечаю с энтузиазмом. – А ты недоволен! Вот же она, динамика!

Тот выдержал недобрую паузу, продолжил:

– Попрощался с невесткой, которая за ним пришла…

Академический интерес проявляют, естественно, академики и те, кто чуть ниже, то есть профессора.

Имеется в виду, что выясняется нечто, не имеющее ровно никакого значения для пациента и его лечения, потому что тот либо и так помрет, либо не помрет, но и лечить в нем нечего.

Иные профессора злоупотребляют академическим интересом и не имеют никакого другого. Помню, был – и есть – очень хороший профессор по фамилии Казаков, я у него учился. Так вот он вечно где-то витал. Наслушается на каком-нибудь симпозиуме ерунды и потом мечтает, как скоро будет лечить наследственные болезни чистыми генами, в уколах. Тогда как нормальному доктору, когда он слышит о лечении чистыми генами, умозрение рисует лишь двух санитаров-тезок, которые зачем-то вымыли руки.

Иногда лучше вообще ничего не знать.

Вот идет однажды один профессор с обходом, студенты плетутся следом. Зашли в одну палату, постояли там. Вышли, зашли во вторую, в третью.

В четвертой, отдельной, профессор увидел ботинки, торчавшие из-под одеяла. И проявил бессмысленный академический интерес.

– А это кто?

– А это? – переспросил лечащий доктор. – А это начмед.

– А, – сказал профессор, – ну, пошли дальше.

Россия – родина не только слонов, но и дона Хуана.

На прием к гинекологу явилась бабка не бабка, но лет шестьдесят. И заголила живот, испещренный шрамами.

– А что же это у вас такое?

– Это пупок свернувши. Лечила.

Выяснилось, что «пупок свернувши» – русский народный диагноз. В деревнях его лечат банками, а точнее – чугунком: ставят его на пупок, как банку. И пупок выздоравливает, куда деваться.

Чем плох пупок, который свернувши, бабка-не-бабка объясняла долго, но непонятно.

Ясно было только, что такие болезни лучше лечить поближе к земле-матушке. А в городе чугунка, естественно, не нашлось, и пришлось поставить большую стеклянную банку литра на три, которая и разлетелась на куски.

Травматология. Ординаторская.

Распахивается дверь, входит каменный гость: клиент, с особенной такой повязкой, когда согнутую руку удерживают перед собой поднятой на уровне плеча. Перелом ключицы и еще чего-то, если не путаю.

Вся повязка изрезана ножом.

В свободной руке – ножик.

С порога:

– Вы, доктор, не думайте, что я какой-нибудь такой. Я серьезный человек, с образованием. Но эти котята! Облепили мне всю руку, и я их чикаю, чикаю!

Сняли трубочку, позвонили кое-куда.

Приковылял психиатр: трясущаяся древняя бабушка, многомудрая.

– Ну что, милый – котятки?

– Котятки!

– Ну, поехали топить.

В медицине давно назрела необходимость реформ, потому что копейка рубль бережет, и вообще.

Возьмем, к примеру, институт травматологии и ортопедии.

У тамошних докторов и сестер сложилась давняя традиция: доедать за больными. Да это везде такая традиция, отличительная черта отечественного здравоохранения.