Алексей Смирнов - Записки из клизменной

Ну и…

Мне прочитали отрывки из официального документа, вывешенного в больнице, где я когда-то работал.

Некоторые моменты запомнились. Вообще, марксизм-ленинизм не стоит на месте, ибо все, что развивается, это он и есть.

Первым делом выяснилось существование ВОЗМЕЗДНЫХ услуг.

Так отныне называются услуги платные.

Возмездная будет услуга или безвозмездная зависит от того, ПРОСТАЯ она или СОСТАВНАЯ.

Ну и дальше, как полагается в юридических документах на тему гарантий: администрация, дескать, не отвечает за войну, землетрясение, белую горячку и прочие стихийные вещи.

Наша администрация не несет ответственности в случае НЕОДОЛИМОЙ СИЛЫ.

В далекие детские годы сей говноящик вполне дружелюбно показывал мне мультипликационный фильм «Варежка», донельзя слезодробительный.

И эти рыдательные напоры сменялись печалью.

Конечно, сейчас ориентиры переиначились, и все-таки телезрители упорно продолжают ждать чудес, и не с варежкой, и даже не на кукурузном поле с вертушкой усатого людоеда, а вообще.

Вот пришли к моему отчиму в неврологическое отделение телевизионщики из компании ЛОТ: это Ленинградское Областное Телевидение, ловится только у нас. Ну, там про область и достижения, а в частности про больницу, где отчим вот уже сорок лет служит районным невропатологом. Зверь.

Рапортовать о его мочекислом заведении с безмолвными утками и крякающими старушками. Все лежат, все постигают заключительные страницы неврологии.

И вот одна старенькая санитарка, боготворившая телевизор за то, что многократно возвратился «Мухтар-2», была прямо-таки сама не своя – до того ей хотелось запечатлеться среди остальных.

Она так разволновалась, что обделалась.

И просидела в сортире весь фильм, пока снимали ее пунцовых товарок, сестер-хозяек из узельной, да еще всякую второстепенную сволочь вроде занятых докторов, начмедов, поварих и главврачей.

Не все говно, что светится голубым экраном. Иным оно – несказанное утешение и радость всей жизни, но синяя птица мазнула глянцевым крылом, так как бумага закончилась.

Так она и не попала в кадр и даже в титры. Даже в название.

Маленькая, казалось бы потеря, а вся передача – наверняка насмарку.

Опять будет ложь о человеческом факторе, с которого на самом деле никак не начать медицинские реформы, благо он обделался и заперся на задвижку.

Представьте, такое событие. У генерала болит зуб. Но в госпитале все должно быть устроено по высшему разряду. Никакого кресла, никакого «сплюньте». Плюющийся генерал? Да это мятеж, Черный Полковник!

Поэтому развернули большую операционную.

Все сверкает, все надраено; врачи и сестры стоят, улыбчивые донельзя. Установлен автоматизированный операционный стол с гуляющим изголовьем, приставлена лесенка. Мониторы, аппарат ИВЛ, инопланетные лекарства. Все с песнями моют руки, ждут генерала.

И генерал является – здоровый, розовощекий, полный как заповедный кабан. Он при регалиях, он в форме, он радостно пожимает руки.

Приготовлен общий наркоз, но он не желателен. Возможны отдаленные осложнения, плохое настроение.

Генерал укладывается на ложе; он шутит, ему проворно осматривают подсохший рот. Ему не больно и не страшно, он мужественный человек.

Его ждут дела, совещания и многочисленные пинки на летучках. Дикий зверь уже затравлен в лесу под водочку.

Ему делают обезболивающий укол.

Спустя полчаса операционная сестра обеспокоенно замечает:

– А ваш генерал почему-то не дышит.

Генерал умер.

Анафилактический шок. Лидокаин.

Короче говоря – роды.

Обстановка не из лучших.

Воды отошли, поперечное положение – пора кесарить.

Приблизились к счастливой маме, вдохнули носом, пищеводом и ниже.

– Откуда? Пять часов вечера! Как от рюмочной, где рюмки величиной с царские кубки!

– Так это… в десять утра…

– А что было в десять утра?

– Ну как же. Муж со смены пришел.

Женщина, пятидесяти лет.

Ничего радостного, впереди экстирпация матки. Большая и тяжелая операция.

Доктор сочувствует, старается поддержать. Можно ведь и без матки? В пятьдесят лет.

Женщина:

– Доктор! Я ведь буду без сознания? Я ведь буду под наркозом? Выщипайте мне брови!

Если кто не знает, то Гулливер был доктором. Вот его универсальный рецепт от всех болезней:

«Микстура из кала и мочи… насильно вливаемая больному йеху в глотку. По моим наблюдениям, лекарство это приносит большую пользу, и в интересах общественного блага я смело рекомендую его моим соотечественникам как превосходное средство от всех недомоганий».

Больница.

Рассказал мне об этом писатель Клубков, работавший некогда санитаром.

Был у них буфетчик, который все время орал.

По разным причинам.

И вот везут на каталке больного к лифту, и слышно, как буфетчик прямо-таки надрывается.

– В чем дело?

– А это, – ответил лифтер, – ему вчера поставили инфаркт. Так он с утра явился на работу и начал орать, потому что иначе сдохнет.

– А ну-ка, ну-ка, что вы нам привезли?

– Панкреатит!

Доктор уже идет.

– А ну-ка, посмотрим, что тут за панкреатит…

– А ну-ка встала с каталки и пошла отсюда вон! Ногами!

И пошла, и бормочет:

– Даже помощи медицинской оказать не могут…

Самая соль в том, что доктор был прав. Никакого панкреатита не было.

А была очень ретивая медсестра, которая знала симптомы панкреатита и хотела, чтобы был панкреатит. Ее потом уволили за то, что упустила коляску с больным с пандуса. Больной съехал, перевернулся и встал раком. А она стояла, уперев руки в боки, и хохотала.

Больница.

Один стоматолог на всех.

Длинный-предлинный коридор, ведущий к этому стоматологу. По этому коридору ходили всякие – здоровые и доктора.

Пломбы с прощальным стуком вываливались изо ртов на пол уже на обратном пути, в том же коридоре.

И вот у стоматолога случился холецистит.

Заведующий собрал анестезиологов:

– Такое дело, операция. Кто делает анестезию?

Вся ординаторская, армейским хором, шаг вперед:

– Я!

Пациентка: 59 лет.

Любовник 29 лет.

Это вводная.

Теперь – циничное и, может быть, интересное.

Пациентке предстоит неприятная и тяжелая операция: ампутация матки.

Перед наркозом, слезно:

– Доктор, я вас озолочу! Ну, сделайте так, чтобы его член во что-нибудь потом упирался!

Обязательно, хорошая моя и милая.