Рейчел Кинг - Сорочья усадьба

— Ах, Рози, — проговорила она, еще крепче сжимая мне руку, — неужели ты меня не помнишь? Неужели ты успела меня забыть?

Я во все глаза смотрела на девушку, плавающую во мраке в одной ночной сорочке, и после всех этих долгих лет это казалось мне невозможным. Пытаясь вырваться, я стала с ней бороться, но, в конце концов, приняла единственное решение: подтянула ее руку к себе и стала перепиливать ей кисть торчащим из рамы обломком стекла; из запястья ее брызнула кровь и полилась в комнату, смешиваясь с каплями дождя.

Но девушка даже не вскрикнула.

— Пусти меня в дом, Рози, здесь так холодно, — продолжала она умолять меня.

Я закричала. Еще никогда в жизни мне не было так страшно. Я ненавидела себя за то, что делала с ней, но продолжала пилить и уже чувствовала, что добралась до кости, уже слышала этот ужасный звук.

— Отпусти меня! Пожалуйста! — вскричала я.

Пальцы ее разжались, и она исчезла в темноте, словно ветер подхватил ее и унес с собой. Но вернувшись в кровать, я еще долго слышала ее голос:

— Пусти меня, пусти меня в дом!

— Убирайся! — кричала я в ответ. — Ни за что не пущу, пускай даже прошло уже двадцать лет!

— Да, прошло двадцать лет, — взывала она. — Двадцать лет, как я скитаюсь по свету…

Снова раздался настойчивый стук в стену. Я взревела, бросилась лицом на подушку… и проснулась.

Я лежала на спине. Меж грудей сочились струйки пота. Я посмотрела на окно, но оно было цело, и в стену действительно отдавался стук, но это стучала ветка каштана. Я тяжело дышала, мне очень хотелось, чтобы хоть кто-нибудь был со мной рядом.

Я вздрогнула и проснулась; сквозь занавески пробивались лучи солнца. На мгновение мне показалось, что снова произошло землетрясение, что именно оно так меня беспокоило во сне. Но лежа в кровати и собираясь с духом, я вдруг услышала, как внизу хлопнула дверь. Чьи-то низкие голоса. Гортанный смех.

Я выскочила из постели, подбежала к окну, отдернула шторы и выглянула. Внизу на солнце сверкал задний бампер внедорожника. Я подкралась к ведущей вниз лестнице и прислушалась. Голоса мужские, их, кажется, двое, доносились они со стороны кухни, незнакомые. Я колебалась, не зная, что делать — выйти к ним сразу или сначала узнать, кто эти незваные гости. В конце концов, решила не трусить.

На кухне действительно оказалось двое, и когда я появилась перед ними, они замолчали и вытаращили на меня глаза. Один, небольшого росточка, с загорелым и обветрившимся лицом, даже вздрогнул, словно увидел перед собой привидение. Впрочем, кажется, я и в самом деле выглядела не совсем обычно, это мягко говоря: все еще в старомодной одежде черного цвета, лицо помятое оттого, что я почти не спала и вдобавок плакала.

Другой, ростом повыше, в дубленой куртке поверх белой рубашки и брюк, заговорил:

— Простите, мы не знали, что здесь кто-то есть. А вы, м-м-м…

— Кто вы такие?

— Я — Эндрю Престон. А это Билл. Нас попросили приехать сюда владельцы этого дома.

Он смотрел на меня так, будто видел перед собой бродяжку, которая переплыла реку, прокралась сюда тайком и укрылась от дождя. В руках он держал большой рулон бумаги, а за его спиной, на кухонной скамейке, лежал портфель.

— Я хозяйка этого дома. Чем могу служить?

В вопросе моем звучало не вежливое предложение, а, скорее, угроза.

— Послушайте, здесь, видимо, какое-то недоразумение.

Он шагнул ко мне. Билл остался стоять, все еще подозрительно меня разглядывая.

— Мы приехали осмотреть дом. Я — архитектор, меня наняли, чтобы произвести реконструкцию дома. Билл — менеджер проекта. Мы должны начать через неделю, и нам надо посмотреть, что и как, мисс…

Он сделал паузу, не зная, как ко мне обратиться.

— Розмари.

Известие оглушило меня — я не думала, что все произойдет так быстро.

— Очень приятно. Вы чья дочь, Джо? Или Байана?

— Джо.

— Простите, но он не сказал, что вы будете здесь.

Я никому не сообщила, что поеду сюда.

— Сейчас не совсем подходящее время, — сказала я. — Я здесь работаю. Вам придется приехать как-нибудь в другой день.

Билл разразился коротким, нервным смешком и тут же умолк. Эндрю обернулся, посмотрел на него и снова повернул голову ко мне.

— Мне кажется, вы не совсем понимаете, — сказал он. — Я приехал из города. Это два часа на машине. Я с самого утра за рулем.

— А я тут при чем?

Он выпучил на меня глаза, не зная, что я могу выкинуть в следующую минуту. Я заметила, что он обратил внимание на наколку, сороку у меня на запястье, и прикрыла ее ладонью.

— Послушайте, — нашелся он, — давайте я сейчас позвоню Джо, и мы все выясним.

Он вынул из кармана мобильник, открыл крышку, посмотрел на экран, и я не могла не улыбнуться. Он вздохнул и обернулся к Биллу:

— У тебя принимает?

Билл проделал со своим мобильником то же самое и покачал головой.

— У вас тут есть обычный телефон?

— Очень жаль, нет, — невинным голосом нараспев ответила я.

Немая сцена. Они смотрели на меня, а я на них. Эндрю двинулся вперед. Я сделала шаг в сторону, и он прошел в коридор. Билл воспользовался возможностью и принялся разглядывать стены и потолок, потом обернулся и посмотрел туда, где должна быть стеклянная створчатая дверь.

— Ну, хорошо, — сказал он, увидев, что я не спускаю с него глаз.

Словно помимо воли, мясистый кулак его вылез из кармана, и костяшкой пальца он постучал по перегородке. Потом присоединился к Эндрю в коридоре, и я провела их до самой парадной двери. Слышно было, как они переговаривались вполголоса.

— Тут работы черт ногу сломит, не знаю, по зубам ли она нам, — сказал Билл, — а тут еще эта прикатила. Все подлинное?

— Почти. Некоторые комнаты в тридцатые перепланированы, перегородки надо сносить. Чтоб было больше света.

Эндрю оглянулся через плечо и понизил голос, но мне все равно было слышно все до единого слова.

— Он же совершенно непригоден для жилья. Не понимаю, как можно было жить в таких условиях.

— Я все слышу, — громко сказала я. — Убирайтесь к чертовой матери.

Я уже не владела собой и перешла на крик:

— Не смейте рассуждать об этом доме, вы ничего о нем не знаете! Вы все испортите, вы убьете его, вам совершенно наплевать на тех, кто жил в нем. Проваливайте! Вон!

Они мгновенно оказались возле машины и все никак не могли справиться с дверцами. Дрожащими руками Эндрю снова вытащил мобильник, и я было подумала, ага, сейчас вызовет полицию, но у него снова ничего не вышло. Он сунул аппарат в карман, прыгнул за руль и с ревом дал газу, только куски гравия полетели из-под колес.

Сорочья усадьба — так он назовет его в честь белобоких птиц, которые прячутся в разрушенном углу дома. Это будет знаменовать начало, новую жизнь и для дома, и для самого Генри.