Борис Палант - Дура LEX

— А чем вы торговали?

— Чем придется. Закупала в Венгрии или в Польше детскую одежду, иногда косметику, в общем, всякое барахло, везла в Ивано-Франковск и там продавала на рынке.

— Барахло… барахло, — забормотал Валерий. — Какое барахло?

— Мудак, — тихо простонал Аскольд.

— Барахло это не мудак, — задумчиво сказал Валерий. — Тут другой синоним.

— У вас какие-то проблемы? — обратился к Валерию Романо.

— Да вот пытаюсь разобраться, чем торговала Зинаида. Кстати, мы произносим ее имя «Зинаида», а не «Зинэйда».

— И чем же торговала Зинаида?

— Разными вещами. Да, так и запишите — разными вещами.

Аскольд наливался гневом. Он не раз дисквалифицировал переводчиков на судебных слушаниях, но то были судебные переводчики, а тут он сам привел толмача. Дисквалифицировать Валерия означало бросить тень на все дело. И так всегда — на ерунде можно погореть. Ну кто мог предположить, что Валерий споткнется на нескольких словах, которые и жаргоном-то нельзя назвать. Валерий переводил на сотнях судебных слушаний, и вот на тебе — на «барахле» застрял. Воистину горе от ума.

Зинка тем временем уловила что-то неладное с переводом слова «барахло» и правильно подумала, что у Романо может создаться впечатление, что она торговала наркотиками.

— Кроме детской одежды и косметики, я торговала бюстгальтерами и женскими трусами. Мне было неловко называть эти предметы.

— Понимаю, понимаю, — улыбнулся Романо. — Может, воды хотите?

— Да.

— И я бы хотел стакан воды, — сказал Валерий.

Романо налил воды из графина в пластмассовые стаканчики. Валерий жадно осушил свой стаканчик в четыре глотка, Зинка только пригубила свой.

— Я не буду задавать вашей клиентке вопросы по эпизоду со свиньей — тут все понятно, — обратился к Аскольду Романо.

— Да, — согласился Аскольд. — За двадцать лет практики я провел больше тысячи дел по предоставлению политического убежища, но с подобной мерзостью сталкиваюсь впервые. Даже не верится, что такое могут сделать люди.

— А мне очень даже верится, — возразил Романо. — Яине с такими ужасами сталкивался. Вот пару лет назад у меня была женщина из Гвинеи-Бисау. Она из племени фула, а соседнее племя — маленке. Полиция в их регионе была сплошь из маленке. Приходит однажды эта женщина к себе в хижину, а там повсюду ядовитые пауки. Один ребенок уже мертвый лежит, а четверо других в угол забились, от пауков палками отбиваются.

— Какой ужас! — сказал Аскольд.

— Это еще не все. Оказывается, пока женщины не было дома, двое полицейских принесли кувшин и, сказав детям, что там еда, оставили его на столе. Младший сразу полез в кувшин и был укушен ядовитым пауком.

— Это подло, — сказал Валерий. — Дети, наверное, голодные были, даже не догадались проверить, есть ли в кувшине пауки.

«В последний раз этого кретина нанимаю, — подумал Аскольд. — Да, африканские адвокаты примерно на том же уровне работают, что и их русскоязычные коллеги. У одних выпотрошенные свиньи, у других кувшины с ядовитыми пауками, а американцы все за чистую монету принимают. А может, и в самом деле полицейские из племени маленке такую гадость сделали. Ох и циничным я стал после стольких лет брехни. А вот Веронику мою уже не отбрешешь от депортации, нет такой легенды, которая бы помогла. Впрочем, кажется, есть один вариант, но об этом не сейчас. Сейчас с Зинаидой разобраться надо…»

Интервью подошло к концу. Романо сказал, что Зинка должна прийти за решением через две недели.

— Дуй тижни, — сказала Зинка, что на ромском означает две недели.

— Дуй тижни, — подтвердил Романо.

— Пескеро рат си пескеро рат, — сказала Зинка.

Романо усмехнулся, потом сказал, что с радостью бы поговорил с Зинэйдой по-ромски, но его уже ждет следующее дело.

Выйдя на улицу и тут же закурив, Аскольд прямо при Зинке сказал Валерию, что его поведение было возмутительным и что больше он его нанимать на такую работу не будет.

— Я старался переводить как можно правильнее, — оправдывался Валерий. — Ну, подумаешь, споткнулся на слове «барахло». Я не знал, что лучше сказать — «брик-о-брак» или какое-нибудь другое слово. Брик-о-брак — это всякая всячина, а слово «барахло» имеет несколько другую коннотацию. Я надеюсь, вы мне заплатите за сегодняшнюю работу.

— Если не споткнусь, считая деньги, — сказал Аскольд.

— Ну заплатите немного меньше, если хотите, — заканючил Валерий. — Я же четыре часа убил на это дело, а сколько времени я готовился, читая документы, как вы просили.

— Это уже точно — убил. Ладно, пришлите счет.

В машине Аскольд снова закурил, угостил сигаретой и Зинку.

— Я сейчас как ватная, — сказала Зинка. — Мне дадут убежище?

— Зинаида, я восхищен вами. Во-первых, я не думал, что вы так хорошо выучили ромский язык. Впечатление было такое, что вы свободно говорите на этом языке.

— Ой, как я учила всякие слова и выражения из разговорника! Я везде с собой носила этот разговорник, читала, запоминала. Даже в туалете учила наизусть. А на собеседовании у меня как второе дыхание открылось. Когда по коридору шла, думала — не дойду, сейчас упаду, а как вошла в кабинет и поклялась, что буду говорить правду, только правду и ничего кроме правды, мне тут же полегчало, и я вспомнила все ромские выражения. Я почувствовала себя цыганкой, поверила в то, что я цыганка. Я и сейчас еще не отошла, и мне хочется без остановки говорить по-цыгански. Я уверена, что говорила правду и только правду.

— Это вы, Зина, в роль вошли. Вы могли бы стать великой актрисой.

— Я все время боялась, что он мне скажет по-ромски «до свидания», а я не пойму — в разговорнике ведь этого выражения нет. Я думала, что же мне ему сказать на прощание, какое выражение выбрать из тех несчастных пяти-шести, которые я выучила.

— И что же вы ему сказали?

— Пескеро рат си пескеро рат — «своя кровь — это своя кровь».

— Зина, с одной стороны, такое говорить офицеру иммиграционной службы — большая наглость, вы как бы намекаете на то, что цыгане должны помогать друг другу. С другой стороны, эту фразу сказала простая цыганка — что с нее взять? Считайте, что вы сыграли ва-банк. Я преклоняюсь перед вами, Зина. Вы так здорово прочувствовали этого Романо, что даже идиот Валерий не особенно помешал вашим отношениям. Да-да, у вас с Романо возникли особые отношения во время собеседования.

— Аскольд, мне дадут убежище?

— Девяносто из ста, что да.

Верка и Зинка сидели у Верки на кухне и пили красное аргентинское вино. Конечно, не то, что в ресторане с Аскольдом, но пить можно. Уже наступил октябрь — наверное, лучший месяц в Нью-Йорке. Тепло, красиво, листья еще зеленые, но через несколько дней все деревья запылают сотнями оттенков красного и желтого. В Бруклине это будет не особенно хорошо видно, но Аскольд обещал Верке, что на уик-энд они поедут в Пенсильванию, где осень уже началась. Согласился взять с собой и Зинку.