Борис Палант - Дура LEX

На улице Зинка позвонила, как обещала, Аскольду и сказала, что убежище, кажется, дали.

— Что значит — кажется? Читайте вслух все, что написано на первом листе! — закричал Аскольд.

Через несколько перековерканных Зинкой слов он перебил ее:

— Зина, ваши дети скоро смогут к вам приехать. Вы получили статус беженки.

— Аскольд, мне Романо свою карточку дал и что-то на ней написал.

— Прочтите немедленно.

— Тут номер телефона, а под ним по-английски «This Friday at «Twо Guitars» at 8 PM». Я, кажется, поняла — он приглашает меня на свидание в ресторан «Две гитары». Аскольд, мне страшно с ним встречаться — он все поймет.

— А вам и не нужно с ним встречаться, Зинаида. Просто не идите — и все тут.

Зинка так и решила.

Придя домой, она отключила телефон, одетой легла на кровать и уснула.

Разбудил Зинку стук в дверь. Она открыла глаза — часы показывали семь. Утра? Вечера? Зинка открыла дверь и увидела Верку. Шатаясь, пошла обратно в комнату и снова легла на кровать. Верка что-то говорила, но сил отвечать у Зинки не было, она лежала на спине с открытыми глазами.

— Ты дочкам звонила?! — прокричала Верка с кухни, открывая принесенную бутылку.

Не услышав ответ, Верка вбежала в комнату и увидела, что Зинкино лицо белое, как потолок, на который она смотрела.

— Зиночка, что с тобой! — закричала Верка. — Я вызову «скорую»!

— Не надо, Верусю, пройдет. У меня нет сил, у меня просто нет никаких сил. Ложись рядом, полежим.

Верка примостилась рядом, обняла Зинку и заплакала.

— Ты обо мне плачешь, Верусю?

— Да, но это от радости за тебя. Помнишь «Бэби Кристину»? Как нас швыряло, как мы чуть не погибли в океане? Я часто вспоминаю то плавание, и вот для тебя оно закончилось.

— И я вспоминаю. Где сейчас капитан Олег и матрос Натан?

— Ну, это я знаю — в тюрьме сидят.

— Откуда ты знаешь? Почему мне не говорила?

— Знаю, Зинка. Один мой кореш тетю Мусю видел, она ему рассказала, что их всех заграбастали на подходе к Майами. Тетю Мусю даже в ФБР на допросы таскали, но отпустили. А тебе просто забыла сказать — какое это все имеет значение для нас?

— Как какое? Ведь если кто-то давал показания, то мог и нас упомянуть.

— Зинка, мы просто пассажирами были, не думай об этом. Неужели ты считаешь, что у капитана Олега был список пассажиров с именами и фамилиями? Максимум, что он мог сказать, это то, что да, в таких-то числах на моей яхте плыли из Доминиканской Республики в Америку Зинка, Верка, Катька, Стасик, Славик и еще с десяток западенцев. Иди ищи теперь этих Верок и Зинок. Хороший был парень капитан Олег — красивый, надежный. То есть не был, а есть, только в тюрьме сидит.

— Верка, меня иммиграционный офицер, который интервью проводил, на свидание пригласил.

— Романо? О котором ты рассказывала? Сколько ж ему лет?

— На вид лет тридцать-тридцать пять.

— Ты пойдешь? Не ходи!

— Не пойду. Аскольд сказал не ходить. Он ведь поймет, что я не цыганка, отправит обратно. Но что-то в нем есть. Мне никогда цыгане не нравились, а этот понравился.

— Хороша цыганка! Цыгане ей не особенно нравились! Да ты молиться на цыган должна. Может, и вправду Лифшиц был гениальный адвокат — такую историю выдумать!

— Нет, Верка, не был он гениальным адвокатом. Не работал бы он со мной так, как Аскольд, и провалилась бы я за милую душу. Верусь, я хочу пойти в «Две гитары».

— Ты с ума сошла! Ты же сама только что сказала, что Романо мигом тебя на чистую воду выведет. А в «Двух гитарах» цыгане собираются, их-то ты точно не проведешь.

— Я хочу с тобой и Аскольдом пойти. Когда он рядом, мне не страшно.

— Я вижу, Романо запал тебе в душу. Вообще, картина будет отличная — работник иммиграционной службы пьет в цыганском кабаке с двумя нелегалками.

— И их адвокатом!

— А что — работники иммиграционной службы разве не люди?

— Люди, Верусь, люди. Я столько ждала этого интервью, так намучилась, нанервничалась, набоялась… И вот я вижу молодого парня в джинсах, который сейчас всю мою жизнь решит… Это как смерть или как любовь — ждешь одну, а приходит другая. Я думала, что поведет меня за собой в пыточную камеру громадная двухметровая старуха с длинными скрюченными пальцами, которая знает всю правду. Старуха меня будет пытать, а Аскольд меня будет защищать. И вдруг молодой красивый парень в джинсах — я аж оторопела. Неужели это мой палач? Улыбающийся, в джинсах, как на пляже… Я-то готовилась к старухе, готовилась зубы сжимать, боль терпеть… Я хочу снова увидеть моего палача, который не стал меня казнить, решил помиловать.

Верка позвонила Аскольду, который сначала был не в восторге от этой идеи, а потом сказал, что с удовольствием пойдет в «Две гитары», тем более что хозяин ресторана его клиент — когда-то много лет назад Аскольд оформлял для него лицензию на продажу спиртных напитков.

«Две гитары» находился на Манхэттене, в Гринич-Вилледже. Это был дорогой и не очень вкусный ресторан, где подавали сорок сортов водки и всего несколько блюд — три вида шашлыка (бараний, осетровый и куриный), цыпленка-табака, бефстроганов и пельмени. Плюс суп-харчо, солянка, борщ на первое и нехитрые соленья, салаты и селедка с отварной картошкой и луком на закуску.

Интерьер кабака был тематический: цыганские платки на стенах и даже на потолке, скатерти тоже цветные, цыганские. В глубине зала небольшая площадка для артистов с роялем и несколькими нотными пюпитрами. Перед площадкой — место для танцев, а дальше — столики на четверых, а если компания была большая, столики сдвигались.

Аскольд пришел в половине восьмого и занял место за столиком, стоявшим в углу. Тускло горела лампа под старинным абажуром, тихо играла нецыганская музыка, до начала представления было еще полтора часа. Аскольд, следуя своему старому правилу — когда не знаешь чего выпить, выпей кальвадосу, — заказал двойной «Буляр» с долькой апельсина и орешками.

Не успел Аскольд сделать и пару глотков, как вошел Романо — в черных брюках, черной рубашке и черном кожаном пиджаке. Оглянувшись, Романо заметил Аскольда, что, несомненно, огорчило его. Аскольд жестом пригласил Романо к своему столику.

— Мистер Романо, я знаю, что вы пригласили Зинаиду на ужин. Она скоро присоединится к нам, а пока что давайте немного поговорим. Кстати, называйте меня просто Аскольд.

— А меня называйте просто Романо. Меня всегда по фамилии называли — и в школе, и в колледже, а сейчас на работе так называют. Мать дала мне имя Хальворд, но не помню, кто, кроме матери и бабки, меня так называл. У вас, кстати, нерусское имя.

— А я и не русский. Аскольд — моя фамилия, а имя мое Юрис. Я литовский еврей. Юрис по-английски звучит как «джурис», а это уже сильно напоминает «jurisprudence». Для адвоката такой намек на его профессию звучит претенциозно, так что называйте меня просто Аскольд. Кстати, я пью кальвадос и очень вам советую.