Стивен Чбоски - Хорошо быть тихоней

Сам я пока что ее не читал, но аннотация на обложке меня очень заинтересовала. Надеюсь, Патрик оценит. Жду не дождусь нашей тусовки, чтобы вручить ему этот подарок. Кстати, все итоговые контрольные я написал, загружен был под завязку, мог бы рассказать тебе в подробностях, но это не так интересно, как мои планы на каникулы.

Счастливо.

Чарли

Дорогой друг!

Супер. Супер. Могу, если хочешь, описать тебе всю картину. Сидим мы все в доме у Патрика и Сэм, где я раньше не бывал. Дом богатый. Чистота идеальная. И вручаем последние подарки. Снаружи горят фонари, падает снег, как в сказке. Будто мы где-то в другом мире. Который лучше нашего.

Я познакомился с родителями Сэм и Патрика. До чего же приятные люди. Мама Сэм — настоящая красавица и классно рассказывает анекдоты. Сэм говорит, в молодости она была актрисой. Отец Патрика очень рослый, рукопожатие у него — что надо. А как готовит! Когда знакомишься с чужими родителями, часто возникает неловкость. Здесь такого не было. Родители Сэм и Патрика за ужином вели себя очень приветливо, а после ужина отчалили, чтобы нам не мешать. Даже не стали нас контролировать, ничего такого. Ни разу не позвонили. Просто оставили дом в нашем распоряжении. Мы решили обосноваться в «игровой комнате» — никаких игр там нет, зато есть суперский ковер.

Когда я объявил, что был «Тайным Сантой» Патрика, все заржали, поскольку и так догадались, а Патрик обалденно разыграл удивление — хороший все-таки человек. Потом все стали допытываться, что я приготовил ему напоследок, и я сказал, что это стихотворение, которое я прочел давным-давно. Его для меня переписал Майкл. И я с тех пор его перечитывал тысячу раз. Автор мне неизвестен. Не знаю, было ли оно напечатано в какой-нибудь книге или прозвучало на уроке. Не знаю, сколько лет было человеку, который его сочинил. Но точно знаю, что хочу это выяснить. Хочу убедиться, что поэт — или поэтесса — живет и здравствует.

Короче, все стали просить, чтобы я встал и прочел это стихотворение вслух. И я совершенно не стеснялся, потому как мы старались вести себя по-взрослому и даже пили бренди. И мне стало жарко. Мне даже сейчас жарко, когда я тебе все это рассказываю. Короче, я встал с места и, перед тем как начать декламировать, попросил, чтобы тот, кто узнает автора, непременно мне сообщил.

Когда я прочел этот стих, наступила тишина. Очень грустная тишина. Но что удивительно: грусть была совершенно не унылая. Наоборот, все стали переглядываться, чтобы обозначить свое присутствие. Сэм с Патриком смотрели на меня. Я — на них. И я убедился, что они понимают. Не что-то конкретное. Просто понимают — и все. И я подумал: от друзей именно это и требуется.

Потом Патрик поставил вторую сторону кассеты, которую я для него записал, и налил всем еще бренди. По-моему, вид у нас был слегка дурацкий, когда мы цедили бренди, но мы чувствовали себя умными. Точно говорю.

Когда зазвучали песни, Мэри-Элизабет встала. Но пиджака у нее в руках не было. Выходит, она была вовсе не моим «Тайным Сантой», а той второй девочки с татушкой и пупочным пирсингом — зовут ее Элис. Мэри-Элизабет подарила ей черный лак для ногтей, на который Элис давно положила глаз. И Элис рассыпалась в благодарностях. А я сидел себе тихо и осматривал комнату. Искал глазами пиджак. Не зная, у кого он может быть.

Потом настала очередь Сэм, и она подарила Бобу ручной работы индейскую трубку для марихуаны — по-моему, самое то.

Другие ребята тоже вручили свои главные подарки. Все обнимались. Дело шло к концу. Только Патрик медлил. Он встал, чтобы сходить на кухню:

— Кто хочет чипсов?

Все хотели. И он вернулся с тремя тюбиками «принглз» — и с пиджаком. Подходит ко мне. И говорит, что все великие писатели ходили в костюмах.

Надеваю я пиджак, а сам думаю, что это не по заслугам, поскольку, кроме сочинений, я еще ничего не написал, но подарок был приятный, и тем более все захлопали. Сэм и Патрик в один голос сказали, что я выгляжу на все сто. Мэри-Элизабет заулыбалась. Кажется, я и сам — впервые в жизни — поверил, что выгляжу «на все сто». Понимаешь меня? Ну, как будто ты смотришься в зеркало и впервые в жизни видишь, что тебя хорошо подстригли. Не думаю, что нам стоит зацикливаться на таких вещах, как вес, мускулатура и модная стрижка, но если получается само собой, это приятно. В самом деле.

Под конец произошло нечто потрясающее. Поскольку многие ребята уезжали с родителями кто во Флориду, кто в Индиану, кто куда, мы поспешили вручить подарки тем, кого сами выбрали, уже без всякого «Тайного Санты».

Боб приготовил для Патрика восьмушку марихуаны с рождественской открыткой. Даже не поленился завернуть в подарочную бумагу. Мэри-Элизабет подарила Сэм сережки. Элис — то же самое. И Сэм тоже подарила им обеим сережки. Думаю, у девушек это какая-то особая фишка. Честно сказать, мне было немного обидно, что обо мне никто, кроме Сэм и Патрика, не подумал. Наверно, с остальными мы не настолько дружны, так что понять можно. Но все равно было немного обидно.

Подошла моя очередь. Я подарил Бобу тюбик для мыльных пузырей — мне показалось, это соответствует типу его личности. И кажется, попал в точку.

— Не слабо, — только и сказал он.

И потом весь вечер пускал в потолок мыльные пузыри.

Дальше была Элис. Ей я подарил книгу Энн Райс, потому что у Элис эта писательница не сходит с языка. И во взгляде Элис сквозило недоверие, что я знаю о ее любви к Энн Райс. Видимо, ей не пришло в голову, что она много болтает, а кое-кто слушает ухом, а не брюхом. В общем, она меня поблагодарила. Дальше была Мэри-Элизабет. Ей я подарил вложенные в открытку сорок долларов. На открытке написал без затей: «На публикацию следующего выпуска „Панк-Рокки“ в цвете».

И она так необычно на меня поглядела. И вообще все они, кроме Сэм и Патрика, начали смотреть на меня как-то необычно. Думаю, им стало неудобно, что они мне ничего не подарили. Но они и не обязаны, да и вообще, по-моему, не это главное. Мэри-Элизабет просто улыбнулась, сказала «спасибо» и после этого избегала смотреть мне в глаза.

Последней осталась Сэм. Я очень долго ломал голову, что бы такое ей подарить. Наверно, с того момента, как ее увидел. Не со дня нашего знакомства, а именно с того момента, как увидел ее по-настоящему, если ты понимаешь, о чем я веду речь. К подарку я приложил открытку.

В открытке говорилось, что приготовленный для нее подарок достался мне от тети Хелен. Это была старая пластинка на сорок пять оборотов с записью битловской песни «Something». В детстве я слушал ее постоянно и погружался во взрослые мысли. Подходил к окну своей комнаты, глядел на отражение в стекле, на деревья в саду и часами крутил эту песню. Я сказал себе, что со временем пластинка станет моим подарком кому-нибудь такому же прекрасному, как эта песня. Прекрасному не только внешне. А во всех отношениях. Вот я и решил подарить ее Сэм.