Эрленд Лу - У

Мысли во время второго полета.

Мысль номер один. Как-то оно все получится? Причем «все» я подразумеваю в самом широком смысле слова.

Мысль номер два. Поразительно, что каждое утро наступает рассвет. Вечно так продолжаться не может.

Мысль номер три. Скоро проснутся мои родители.

Мысль номер четыре. Мне начинает хотеться завести детей.

Мысль номер пять. Не знал, что Англия так выглядит.

Мысль номер шесть. Там, внизу, живет кто-нибудь поинтереснее нас.

Мысль номер семь. Давненько что-то не видел на аэродромах ассенизационную машину. А значит, дерьмо сбрасывают прямо сверху. Ледяное дерьмо. Прямо сверху.

Мысль номер восемь. Надеюсь, я не окажусь в самолете в такой день, когда пилоту придет в голову мысль: «А на кой черт все это надо? Каждый день я перевожу людей по воздуху туда и сюда. Я думал, что, если они полетают по свету, они станут умнее и что-то начнут понимать, но они ничегошеньки так и не поняли. Это же сплошь идиоты! А возьму-ка я да и бухну их всех в море».

По возвращении в Тронхейм продолжается работа над созданием команды. Мы отправляемся за город на Бюмарк походить на лыжах. У Кима и Эгиля нет лыж, поэтому мне пришлось раздобыть для них лыжи, но с этим все оказалось просто. В Норвегии хватает лыж. Лыжи не дефицит. Ингве явился с «телемаркским» снаряжением и выглядит как на картинке. Воплощение лихого лыжника. Эгиль выглядит не так здорово. На нем хлопчатобумажные штаны из дангери и нет лыжной шапочки. За дружескими разговорами мы шагаем в сторону приюта Эльгсет, а тем временем сами собой крепнут связывающие нас узы. В Эльгсете мы закусили принесенными с собой бутербродами и перекинулись в картишки. Понемногу мы становимся сплоченной командой.

Засел за чтение проектов, которые представили в письменном виде остальные. Каждый написал несколько слов о намечаемых исследованиях. Вроде бы недурно. Вообще-то это нужно на всякий случай в виде дополнительной гарантии, если вдруг выяснится, что главная теория оказалась ошибочной.

Эвен: «Не люблю писать о себе. Ты же и так в основном все знаешь. Мой главный проект относится к изучению сна и наступления „К“-пункта. Что будет, если с этим не получится? Кроме этого вопроса меня также занимает эрозия. Я собираюсь провести несколько экспериментов по исследованию эрозии. Кроме того, я, как мы договорились, добуду лакмусовую бумагу. Я ответственный за лакмус. Что в Тихом океане относится к кислотам, а что к щелочам — эта тема, как мне представляется, тянет на Нобелевскую премию».

Руар: «Буду поваром. Ловля рыбы. Написание поваренной книги. Экспериментальная проверка вопроса, возможно ли половое воздержание».

Ким: «Я обнаружил, что вполне способен имитировать Хейердала. Это легче, чем я думал. Кроме того, мое дело — наглядная документация путешествия и исследовательских работ при помощи фотографических снимков и киноматериалов. Буду набрасывать эскизы для современного ковра, выполненного в стиле знаменитого ковра из Байё. Это необходимо. Ковер, который все расставит по местам. И вообще займусь разными необходимыми вещами».

Мартин: «Закончить периодическую систему девушек. Изучать наши сны, выяснить, меняются ли сны в более теплом климате. Отвечать за техническое снаряжение и, разумеется, не терять из виду всего, что относится к полинезийской культуре. Я не исключаю, что мы можем обнаружить следы древних поселенцев. Постараюсь раздобыть оборудование, необходимое для исследования ДНК».

Эгиль: «Наблюдать, как мы организуем свою деятельность. Мы будем представлять собой малое сообщество. Меня интересуют малые сообщества. Наблюдать, как каждый будет реагировать. Изучать жизнь в зоне отлива. Курить и пить кофе. Вчера, кстати, я сыграл в „Гробницу“, часть „На палубе“. Тоже замечательный уровень. Мне нравятся уровни с открытым, просторным ландшафтом, где далеко видно, например, Тибет, — когда ты находишься на вершине лесистого холма, а далеко внизу под тобой расстилается озеро, и с другой стороны виднеется вдалеке лыжный приют, перед которым стоит красный снегоход. Ты знаешь, что снегоход дожидается тебя. Через час ты сядешь на него и поедешь. Эта игра не перестает меня восхищать. Возможно, она даже лучше „Гамлета“, которого я сейчас читаю (хотя я согласен, что это довольно странное сравнение)».

Ингве: «Предоставить в распоряжение экспедиции мои естественнонаучные знания. Исследовать местные природные явления. Наблюдать за погодой и ветром. Измерять то, что поддается измерению. Найти новый элемент или любое, какое ни попадется, неизвестное вещество. Выдержать дольше, чем Гвинет Пэлтроу, которая тоже жила на необитаемом острове и писала об этом в журнал „Мари-Клэр“. Написать киносценарий».

С помощью Кима я составил кратенькую подборку и послал ее в средства массовой информации. В нее входит заметка о наших планах, а центральное место занимает фотография, где мы с Мартином сняты рядом с глобусом. Добавив несколько добрых слов о себе, я скрепляю весь материал нарядной скрепкой. Еще в начальной школе мы поняли, что подходящая скрепка — тот завершающий штрих, который во многом определяет общее впечатление. Да! Начальная школа — это вам не чепуха на постном масле.

Отклики не заставили себя ждать. Уже на третий день позвонили с Норвежского государственного радио и попросили об интервью. Я бесстрашно согласился. Объяснил про лед и коньки и почувствовал, что меня в общем и целом принимают вполне всерьез. И тут вдруг говорят, что связались с Тенерифе, на линии Тур Хейердал. Сам Хейердал! Голос, несомненно, его. Мне предлагают задать ему вопрос. Я вспотел, но взял себя в руки и спросил, не кажется ли ему несправедливым, что в мире все открыто и описано даже то, что еще не было описано в его время. Хейердал не соглашается. Он считает, что осталось еще множество неоткрытых вещей.

— Что нам искать? — спрашиваю я.

Хейердал отвечает, что все прячется под землей.

— Копайте землю, — говорит он. — Там все зарыто.

Я пишу на листочке: «заступы» и киваю. Надо будет покопать.

— Тебе было страшно на «Кон-Тики»? — спрашиваю я.

Он говорит, что так верил в свой проект, что совсем не боялся. Но вот то, что и остальные ничего не боялись, это, как он считает, было особенно замечательно.

На этом интервью закончилось, а меня так и распирает от вопросов. Вот как оно теперь! У средств информации нет времени, чтобы углубляться в тему и как следует поговорить. Им пора переходить к следующему номеру программы. И затем к следующему. Нужно дать музыку. Люди хотят слушать музыку. Такую, чтобы можно было подпевать.

Вернувшись домой, я вдруг сообразил, что Хейердал не стал комментировать мой проект. Мне неизвестно, хороший это знак или дурной. Может быть, он почувствовал угрозу себе. Может быть, он понял, как гениальна и нова моя теория, и старается ее замолчать. Ишь он хитрец, этот Хейердал!