Пенни Винченци - Искушение временем. Книга 1. Не ангел

— А почему, собственно, ты так решила? — с печальной улыбкой спросил Оливер.

— Ну… они должны быть счастливы. Раз у них появился ребенок. Интересно, на кого похожа малышка?

— Она просто твоя копия, — сказал Роберт, — в точности! Те же волосы, те же глаза…

— Что ты, дорогой. Куда мне до нее!

— Вы обе у меня красавицы. А эти маленькие ручки, смотри, такие изящные, и… господи, Дженетт, ее тошнит! Что мне делать — бежать за врачом или за няней?

— Успокойся, Роберт, — засмеялась Дженетт, — грудничков всегда тошнит. Это называется срыгиванием. Дай мне ее и подай вон ту муслиновую салфетку. Иди-ка сюда, крошка!.. Ох, Роберт, я до сих пор не могу в это поверить. После всех бед, которые я пережила с сыновьями…

Она и в самом деле не могла поверить. Когда доктор установил беременность, Дженетт просто рассмеялась. Какая беременность! Это невозможно: ей уже сорок три, и у нее вечно были проблемы с гинекологией, она постоянно болела…

— Миссис Литтон, — сказал врач, — матушка-природа — умная старая дама. У женщин вашего возраста нередко происходит неожиданный всплеск плодовитости. Они вдруг обнаруживают, что беременны. Мы называем такого позднего ребенка «дитя последнего шанса». Нет никаких сомнений: вы беременны, и я считаю, что вы уже на пятом месяце, не меньше. Я прослушиваю сердцебиение, и оно очень внятное.

— Но я прекрасно себя чувствую, — почти жалобно возразила Дженетт.

— Отлично, — потирая руки, сказал доктор, — благодарите судьбу. А теперь нужно сообщить мужу. Представляю, как он обрадуется.

Роберт не просто обрадовался, он был безмерно горд. Женившись на Дженетт, он оставил всякую надежду стать отцом: во всяком случае, для него это было не столь важно. Он никогда не любил детей, и опыт общения с сыновьями Дженетт только усилил эту нелюбовь. Но трудно передать чувство, захлестнувшее его в тот день, когда жена сообщила ему, что не только беременна, но и чувствует себя отлично. Роберт сел, уставившись на Дженетт, дважды спросил ее, точно ли она в этом уверена, и вдруг обнаружил, что глаза его наполняются слезами.

На сей раз беременность стала для Дженетт радостью: она была счастлива, здорова, уверена в себе. Казалось, она созрела, ее чувственное тело было полно неги и гордости, и она стала спокойнее по отношению к мужу, менее упрямой и более уважительной, чем обычно. Казалось, в их взаимоотношениях произошел определенный сдвиг, словно Роберт принял над Дженетт своего рода опеку, в противоположность той неловкой роли, которую играл ранее.

В тот день, когда родился ребенок, Роберт буквально умирал от страха. Мод появилась на свет вскоре после Рождества и, по словам доктора, невероятно быстро.

— Совершенно никаких трудностей, — бодро сказал он, — ваша жена очень легко со всем справилась. Мои поздравления.

Это было самое счастливое время в жизни Роберта. Его новая компания по недвижимости, основанная два года тому назад в партнерстве с Джоном Бруером и на очень выгодных условиях профинансированная банком «Лоусонс», действовала успешно. Несколько улиц в западной части острова Манхэттен застраивала фирма «Бруер — Литтон», и она только что получила согласие на свой запрос о строительстве средних размеров гостиницы класса люкс в Верхнем Ист-Сайде. Все это тоже существенно укрепило их брак: Роберт уже не воспринимал себя марионеткой, которую и так и сяк, по прихоти Дженетт, нетерпеливо дергают за веревочки. В то лето единственной тучей на его чистом небосклоне был Лоренс.

Примерно через неделю после того, как они сообщили мальчикам новость о пополнении семейства, Роберт пожаловался жене:

— Он даже разговаривать со мной не желает.

Вначале Джейми обрадовался и засиял от восторга, а потом, поймав взбешенный, угрожающий взгляд Лоренса, осторожно стер улыбку с лица.

Лоренс вежливо процедил: «Мои поздравления, сэр» — и пожал Роберту руку, как велела мать, но потом, встретив Роберта в коридоре по пути в сад, сказал:

— Если с моей матерью что-нибудь случится, я вам никогда этого не прощу. Никогда.

Это было сказано с такой ядовитой злобой, что Роберт был потрясен. Позже он убеждал себя, что, должно быть, преувеличил: Лоренсу вполне естественно беспокоиться о матери. О детородных проблемах Дженетт сын, конечно, знал, он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать серьезность ее положения, особенно принимая во внимание ее возраст.

— Но, дорогой мой, — мягко возразила Дженетт, когда Роберт рассказал ей про Лоренса, — ты должен понимать, что для него все это крайне сложно. Он уже достаточно взрослый, чтобы знать, как возникает беременность, и сама мысль о нашей интимной близости претит ему. Такое поведение вполне объяснимо для мальчика, который уже вступил в пору созревания. Нужно относиться к этому с пониманием и не слишком давить на него.

Роберт заявил, что скорее Лоренс давит на него, а не наоборот, но Дженетт ответила, что это нелепо, ведь оба они состоявшиеся и очень счастливые люди и должны считаться с мальчиком, делая скидку на его незрелость.

— А вот Джейми очень рад, вчера вечером, перед тем как лечь спать, он пришел шепнуть мне об этом. Разве не чудесно? Лоренс придет в норму, мой любимый, не сомневайся. Просто нужно набраться терпения.

Но Лоренс в норму не приходил. В тот день, когда родился ребенок, мальчик покорно вошел в комнату матери, чтобы познакомиться с сестрой, торжественно склонился над кроваткой и посмотрел на нее, затем, поцеловав мать, вновь пожал Роберту руку. Но отказался взять дитя на руки, дать девочке подержаться за палец, как-либо комментировать ее появление на свет и участвовать в выборе имени. Джейми, вначале полный восторга и желания подержать младенца, осыпавший ее маленькое личико поцелуями, в итоге последовал примеру старшего брата и стал заходить в детскую все реже и реже, кроме тех случаев, когда Лоренса не было дома. Дженетт, питая иллюзии, доказывала Роберту, что это иллюстрация того, как со временем и Лоренс привыкнет к существованию маленькой сестры.

— Мы не должны их торопить, любимый. Времени предостаточно.

Роберт сильно сомневался, но вслух ничего не говорил. Лоренс был священной территорией Дженетт. Он находился вне критики, даже вне сомнений.

— Мам, мам, ой, мам…

Барти скатилась со ступенек прямо в руки Сильвии. Сильвия крепко стиснула ее. Она, конечно, была рада видеть дочь, а может, просто не хотела, чтобы Барти заметила, что она плачет. Сильвия страшно скучала по дочери, все сильнее и сильнее. Каждый следующий визит — а Селия сдержала слово и раз в две недели отправляла Барти на машине в дом родителей — оказывался еще больнее, чем предыдущий. Иногда приезжала и Селия. И визиты эти превращались в настоящую пытку: когда наступало время возвращаться на Чейни-уок, Барти начинала пищать, впивалась в мать, и приходилось отдирать ее силой. Сильвия видела, что это сердит Селию, хотя та и сдерживалась.