Пенни Винченци - Искушение временем. Книга 1. Не ангел

— Ну же, Барти, — приговаривала Сильвия, поглаживая девочку по затылку, в то время как Барти зарывалась лицом в плечо матери, — ну же, Барти, ты не должна так себя вести. Это некрасиво по отношению к маме. У мамы столько дел и хлопот, и для нее большая поддержка знать, что о тебе заботятся, что ты счастлива.

Барти, ясное дело, не могла этого понять, но сама-то Сильвия понимала и оттого чувствовала себя дурной и неблагодарной. Конечно, для Барти так лучше, достаточно было взглянуть на нее: она поправилась, личико стало румяным, волосы отливали шелком и были тщательно расчесаны, вместо ветхой, изношенной одежды и стоптанных башмаков на ней был передник с кружевом и красивые кожаные туфельки. И на Чейни-уок никто ее не бил, никто на нее не кричал. Девочка стала частью привилегированного меньшинства — безмятежного, защищенного, отгороженного коконом денег от реального мира. Чего же еще желать? А если Сильвия скучала по ней и мечтала, чтобы дочь вернулась и вновь лопотала здесь, бедокурила, выдиралась из высокого стула, воевала с ножкой стола, хихикала, когда ее дразнили братья, и резким хриплым голоском призывала маму, папу, Марджи и Билли, то значит, что с ней, Сильвией, не все в порядке. Не стоит даже думать об этом. Барти повезло больше всех детей в Лондоне, в Англии, а может, и во всем мире. Она избежала нищеты и грубого обращения, и было бы преступлением возвращать ее обратно. Конечно, когда-нибудь она вернется. Да, вернется. Сильвия непрестанно твердила об этом Барти. Когда дела пойдут лучше, когда отец найдет постоянную работу — сейчас он работает поденщиком, — когда поутихнет его буйство, когда последняя малышка — маленькая Мэри — такая милая, но очень требовательная и шумная, все плачет и плачет — станет постарше… Вот тогда Барти сможет вернуться домой. Но до тех пор она должна оставаться у Литтонов. Ей повезло, что она там. Здорово повезло.

— Уйди! — прозвенел в дневной детской тоненький повелительный голос Адели. Она сильно толкнула Барти. — Моя кукла. Моя!

Барти удержалась на ногах. Ей вовсе не нужна была кукла — у нее были свои собственные. Полно. Тетя Селия, как Сильвия велела Барти называть ее, часто покупала ей игрушки: у нее были куклы, мишки, кроватка для кукол — столько же, сколько у близнецов. Почти… На Рождество — а Барти первый день Рождества провела у родителей, хотя второй уже не получилось: мама сказала, что неважно себя чувствует, да и папа тоже — близнецы и Джайлз получили подарки от всех: от своих дедушки и бабушки, от дядей и тетей, даже от Нэнни, а Барти — только от тети Селии и Уола. Она любила Уола, он такой добрый и мягкий, и у него всегда было для нее больше времени, чем у тети Селии: он часто приходил в детскую и играл с ними со всеми.

Это Барти дала ему такое имя: тетя Селия велела называть его «дядя Оливер», но Барти просто не удалось выговорить, и после нескольких неудачных попыток Оливер превратился в Уола. Оливеру это понравилось, он улыбнулся Барти и сказал, что Уол — прекрасное имя и впредь пусть она так его и зовет. Барти и «тетя Селия» не могла толком выговорить, но продолжала стараться. Надо стараться, когда тетя Селия велит что-то сделать. Барти это усвоила. Мама называла тетю «леди Селия». Вскоре после того, как ей исполнилось три года, Барти спросила, может ли она звать тетю Селию так же. Но Селия ответила: «Упаси господи — конечно нет», ведь Барти — часть семьи, и потом, «леди Селия» звучит чересчур важно.

— Ведь Джайлз не зовет меня «леди Селия», верно?

Барти не очень-то понимала, что значит быть частью семьи, но знала, что чем-то отличается от Джайлза и близнецов. С ними обходились иначе, и в первую очередь, конечно, Нэнни. И Летти, которая ей помогала. И кухарка. И Трумэн, который водил машину. Все, кроме Нэнни, называли близнецов мисс Адель и мисс Венеция, а Джайлза — мистер Джайлз. А ее они звали просто Барти. И обращались вовсе не так, как с другими детьми. «Барти, отнеси это близнецам; Барти, не садись сюда — это место мистера Джайлза; Барти, не кричи так на мисс Адель; Барти, как ты посмела взять кубики мисс Венеции?»

Барти не верила, что кто-то из них ее любит. Им всем, похоже, не нравилось, что она с ними живет. Бывало, например, Летти притворялась, обнимая Барти, когда в детской была тетя Селия, а потом, едва та уходила, отталкивала девочку и отправляла убирать игрушки или за полотенцами из прачечной, которая находилась в подвале, чтобы начать купать близнецов. Барти не обижалась — она понимала, что должна всем помогать, но никак не могла взять в толк, почему Джайлзу никогда не приходилось делать что-либо подобное. И ей не нравилось, когда Нэнни и Летти о чем-то тихо разговаривали, но, стоило ей войти в комнату, тут же замолкали. При этом Нэнни часто бранила Барти за то, что девочка, мол, пытается подслушать чужие разговоры.

Барти очень скучала по маме, по папе, по своим братьям и сестрам, но хуже всего было то, что ее братья и сестры уже не так радовались встречам с ней. Только Билли — добрый мальчик — играл с ней, но вот остальные… остальные были грубыми. Говорили, что она им уже чужая, а Барти больше всего на свете хотелось снова стать своей. Порой, когда ей нужно было уезжать, она оглядывала комнату, где все теснились вокруг стола, уплетая хлеб с жиром, болтали, шумели, смеялись и пихали друг друга, и вспоминала роскошный большой дом, где она теперь жила: детскую на верхнем этаже, где обитали только эти ужасные близнецы и Джайлз, который ни с кем подолгу не разговаривал; Нэнни и Летти, которые постоянно подгоняли Барти с ужином или запрещали ей разговаривать с набитым ртом. Каждый день после чая близнецы отправлялись в постель, а Джайлз уходил в свою комнату делать уроки. Тогда Барти приходилось сидеть не шевелясь, чтобы не потревожить близнецов, даже поиграть не разрешалось, пока не наступало время ложиться спать и ей… И это было невыносимо.

Вообще-то, у нее была своя комната; конечно, очень маленькая, гораздо меньше, чем у Джайлза, но очень красивая, и Барти обожала ее. Там она могла заниматься всем, чем хотела: рассматривать книжки, рисовать или просто тихонько думать о том о сем, не беспокоясь, что она что-то делает не так. А сделать что-то неправильно было проще простого: например, перебить близнецов, когда они что-то говорили, хотя те перебивали Барти сколько угодно и им никто не запрещал, или попросить Джайлза посмотреть вместе с ней книжку, или сказать, что у нее что-то болит. Особенно последнее, потому что болезни Барти всех злили.

— У меня и так забот полон рот — приглядывать за детьми, а теперь еще она, — как-то ночью пожаловалась Летти, когда Барти так сильно кашляла, что разбудила ее. А потом, когда няньки обнаружили, что у Барти жар и ей нужно лежать, она слышала, как Нэнни сказала Летти: