Пенни Винченци - Искушение временем. Книга 1. Не ангел

— Будете ужинать, мисс Литтон? Вам нужно поесть, вы знаете, нужно поддерживать в себе силы.

— Я не хочу ужинать, — сказала ММ. — Я не голодна.

Сестра посмотрела на нее, потом, присев на кровать, взяла ее за руку. Старшая сестра велела ей не связываться с этой бессердечной дамой, но она так остро чувствовала, что ММ совершает ошибку, что не оставляла попыток уговорить ее. К тому же ей было жаль ребенка. Вероятно, он и попадет в хороший дом, но с мамой-то все равно намного лучше. А если его отца убили на войне, то он должен быть матери еще дороже. Она просто не сознает этого. К тому же сестра была абсолютно уверена, что стоит маме только один раз подержать ребенка, увидеть, какой он красивый, она тут же изменит решение.

— Мисс Литтон, — мягко сказала она, — вы точно уверены в том, что не хотите подержать дитя? Он такой чудный и…

ММ резко села в кровати.

— Убирайся! — закричала она. — Сто раз тебе говорить?! Когда ты вобьешь в свою кретинскую голову, что я не хочу этого ребенка? Я не люблю его, он мне не нужен! Пошла к черту!

Молоденькая сестра взглянула на нее и разрыдалась. Она встала и побежала к двери, старшая сестра, услыхавшая шум, перехватила ее.

— Мисс Литтон, — строго произнесла она, — как вы смеете так разговаривать с персоналом? Вы не имеете права, никакого права! Я понимаю, что вы расстроены, но всему есть предел, даже моему терпению. Немедленно извинитесь перед сестрой.

ММ с ненавистью взглянула на нее.

— Прошу прощения, — процедила она сквозь зубы, — за то, что расстраиваю ваших сотрудников. Но она сама расстроила меня.

— К счастью для вас и для нас, завтра вы отправляетесь домой. И никто больше не будет вас расстраивать. Сестра, идите, исполняйте свои обязанности. Ребенок мисс Литтон плачет. Несчастное крошечное существо, — сурово добавила она и сунула ММ какие-то бумаги. — Это вам велела передать миссис Бертон из общества по усыновлению. На подпись. Она сказала, что это будет способствовать тому, чтобы завтра все прошло гладко. Она скоро зайдет к вам.

— Очень хорошо, — сказала ММ.

Она вынула ручку и стала просматривать бумаги. В них все говорилось открытым текстом: от нее требовался отказ от любых притязаний на ребенка, обещание никогда не пытаться входить в контакт с ним и его приемными родителями в течение всей жизни или накладывать какие-то ограничения на его воспитание.

Вошла миссис Бертон.

— Я не вправе сообщить вам, кто его приемные родители или где они проживают, — пояснила она, — и, возможно, будет гораздо лучше, если вы не узнаете об этом. А он не узнает, кто такая вы и где или как можно пообщаться с вами. Он будет носить имя своих новых родителей.

— Да-да, — кивнула ММ, — я все понимаю.

Ей нужно было только подписать бумаги — поставить закорючку и уладить дело, тогда она сможет расслабиться и вернуться наконец к прежней жизни. Вычеркнуть из нее этого ребенка. Никогда больше о нем не думать. ММ была рада, что почти не видела его и никогда не брала на руки, — это сильно облегчало дело. Его не будет в ее памяти, словно и не существовало никогда. Вот чего ей так хотелось.

— Боюсь, о том, чтобы повидать мисс Литтон сию минуту, не может быть и речи, — сказала старшая сестра Селии. — Часы посещения давно закончены, все поужинали и спят. А если я разрешу визит одному, придется разрешить многим.

— Сестра, — попросила Селия, — это очень важно. Мне необходимо срочно повидать свою золовку.

— Я не могу, у нас такие правила. Что бы это ни было, придется подождать до утра.

Боль пронзила Селию, словно ее тело затянули веревкой. Она испугалась, потому что помнила эту боль и хорошо знала, что́ она предвещает. Но Селию это только разозлило.

— Сестра, — резко заявила она, — я желаю видеть мою золовку сегодня, немедленно и требую разрешить мне пройти к ней.

— Я должна спросить позволения у начальства, — поколебалась сестра.

— Слушайте, не валяйте дурака, — разозлилась Селия. — Я не вторгаюсь ни в тяжелую операцию, ни в сложные роды, насколько мне известно. И хочу напомнить вам, что ваша патронесса — подруга моей матери, леди Бекенхем, и ей крайне не понравится, если она узнает, что меня не допустили к золовке.

Сестра пристально и тревожно посмотрела на Селию: начальница уже дважды устраивала ей нагоняй за то, что она якобы не уважала желания мисс Литтон. Патронесса рассчитывала на приглашение в Эшингем, чтобы обсудить планы об устройстве там госпиталя, а возможно, и поучаствовать в самом предприятии.

— Хорошо, — согласилась сестра, — только пойду посмотрю, готова ли мисс Литтон принять вас.

— Я иду с вами, — сказала Селия. — Если не возражаете.

— Мисс Литтон, мисс Литтон, проснитесь, пожалуйста. К вам пришли.

— Пришли? О нет, слишком поздно, я устала.

Должно быть, это леди Бекенхем — страшная женщина. Но она, по крайней мере, понимала ситуацию и была единственным человеком, который не пытался убедить ММ изменить решение о судьбе своего сына.

— Животные так тоже поступают, — сказала она тогда, несколько неловко похлопав ММ по руке, — и принимают чужих детенышей. Овцы в основном. Если ярка привыкает к новому ягненку, его запаху, она принимает его точно так же, как и его настоящая мать. Так что не беспокойтесь.

ММ уловила скрытое издевательство, но ей даже понравилось сравнение с овцой: оно подействовало на нее успокаивающе. Все равно сейчас у нее не было никакого желания видеть леди Бекенхем. К тому же она пока не подписала бумаги. А надо бы. Она с трудом села на кровати и выпила немного воды.

— Я не желаю никого видеть, — сказала она, — кто бы это ни был. Передайте мои извинения. А если вы немного подождете, то заберете вот эти анкеты. Я сейчас подпишу.

— Привет, ММ.

Это была Селия. Но что это с ней? Бледная, с распахнутыми глазами. Она что-то протягивала ей — письмо.

— ММ, прочти скорее. Пожалуйста. Я хотела, чтобы оно попало к тебе как можно быстрее. Сестра, не могли бы вы принести мне воды? Что-то мне… нехорошо. И подайте стул, пожалуйста, не сочтите за труд.

Сестра издала некий звук наподобие фырканья и вышла из комнаты.

Селия тяжело опустилась к ММ на кровать — ей явно было плохо, боль не утихала, но ММ не замечала этого. Она ничего не замечала. Она сидела, читая письмо, которое привезла Селия, и губы ее при этом бесшумно двигались. Она перечитала письмо несколько раз, а когда закончила, отложила его и, откинувшись на подушку, улыбнулась.

— И в то же время она плакала, плакала в три ручья, — рассказывала потом младшая сестра остальным сестрам, — а потом, спустя минуту или две, сказала: «Принесите мне, пожалуйста, ребенка, немедленно!» А старшая сестра ответила ей, что не может, потому что он спит, и я ей тоже об этом говорила, а она заявила, что неважно, спит он или нет: она хочет увидеть его, и, если мы не дадим, тогда она сама пойдет и возьмет своего сына. Пришлось мне пойти и принести его. Старшая сестра пришла в ярость. А та взяла ребенка и давай гладить по головке, нескладно, если уж говорить по правде, и целовать его, и все плакала и причитала, что виновата и что любит его, снова и снова. Ну просто умиление. А потом та вторая леди, которая привезла письмо, лишилась чувств, и старшая сестра послала за доктором. Но похоже, теперь эта леди сама потеряет своего ребенка. Вот ведь печаль какая!