Эрик-Эмманюэль Шмитт - Два господина из Брюсселя

В дверь позвонили. Йонас и Альба насупились: кто бы это так рано?

Ввалилась Катрина, раскрасневшаяся, говорливая, гремящая множеством ключей, рассованных по карманам.

— Моя утренняя встреча отменилась, и следующая тоже. Решила по такому случаю проведать вас. Слышали новость?

— Эйяфьоль?

— Он продрых сто восемьдесят семь лет! Как можно проснуться после стовосьмидесятисемилетней спячки?

— Или, наоборот, как можно проспать сто восемьдесят семь лет? — вздохнул Йонас.

Сестры переглянулись. Альба ответила на вопрос Катрины раньше, чем та задала его:

— Поеду туда завтра. Посмотрю, как там дела и есть ли угроза нашей хижине.

— Спасибо, Альба. Если хижина…

Катрина прикусила язык, повисло молчание. Сестры не решались признаться, что исчезновение их родового гнездышка нанесет символический урон их семье. Тем более что из семьи только и осталось что две сестры, у каждой из которых по одному ребенку, да и то Йонас едва ли…

— Пойдем ко мне в спальню, хочу показать тебе белье, которое я привезла из Парижа.

Работая в Международном комитете Красного Креста, Катрина много путешествовала, особенно по Европе, откуда привозила подарки сестре и сыну.

Йонас заворчал:

— Опять это ваше белье! Девчоночьи штучки, бантики-кружевца!

— Подожди, годика через два, Йонас, ты увидишь, что девчоночьи штучки интересуют и мальчиков тоже.

Они улизнули на другой этаж, в комнату Катрины, и устроились на кровати. На сей раз у Катрины не было пакетиков с трусиками и бюстгальтерами — она просто воспользовалась принятым у сестер кодом, чтобы поговорить с глазу на глаз.

— Альба, я очень волнуюсь. Вчера Йонасу сделали в больнице серию обследований. Сегодня утром я получила от доктора Гуннарсона тревожное заключение: врожденный порок прогрессирует, сердце Йонаса может остановиться в любую секунду.

— Я это вижу. У мальчика пятнадцати лет физическая активность как у старика.

— Гуннарсон говорит, что нужно сделать пересадку как можно скорее. Иначе…

— Катрина, ты твердишь об этом не один месяц! Но что мы можем сделать?

— Йонас стоит на очереди, но доноров нет. Мы живем в Исландии, стране с тремя сотнями тысяч населения!

— Ну так ему пересадят не обязательно исландское сердце. Вспомни, профессор Гуннарсон объяснял нам, что сегодня орган доставляют и самолетом…

— Теоретически да, но на практике все иначе. Я справлялась: органы переправляют в пределах одной страны или из соседней. Но редко на другой континент, а еще реже — на остров, затерянный в океане. Йонас умрет, Альба, он обречен, если мы не вмешаемся. Вот я и думаю…

Альба поняла, что все сказанное Катриной было преамбулой. Она знала сестру, ее умение просчитывать ситуацию. Добрая, великодушная, движимая лучшими побуждениями — но расчетливая. Прирожденный тактик, она вела задушевную беседу как отчетно-перевыборное собрание.

— О чем же?

— Нам надо перебраться в Европу. Обосноваться в Париже или Женеве. Там вероятность получить совместимое сердце будет намного выше.

В тот же миг Альба почувствовала, чего именно сестра недоговаривает:

— Нам? Говори яснее: Йонасу, тебе и… мне?

— Разумеется.

— Ты хочешь, чтобы я отправилась с вами в Европу?

— Да, прошу тебя. Пока Йонас не получит трансплантат. Мне же приходится все время перемещаться.

Альба бросила на нее возмущенный взгляд:

— Тебе кажется, что только ты одна и занимаешься важным делом! Конечно, я не занимаю высокого поста, но и мне нужно работать.

— Но, Альба, ведь художник сам себе хозяин. Ты можешь рисовать иллюстрации к детским книжкам где угодно.

— Это так. Но ты забыла, что у меня есть муж?

Катрина опустила голову. Альба продолжала:

— И к тому же есть сын-подросток, с которым тоже хлопот не оберешься.

Катрина сникла, потом вздохнула и прошептала нетвердым, неуверенным голосом, своим собственным, так непохожим на властный голос чиновницы:

— Но я прошу тебя не по своей прихоти, Альба, и не для того, чтобы продемонстрировать важность моей работы. Дело в том, что одна-то я не справлюсь. Я прошу тебя потому, что иначе операция невозможна. Все от тебя зависит. Это же ради Йонаса, Альба, только ради него!

Альба подумала о Йонасе, и тотчас вечный конфликт, разделявший — и объединявший — ее с сестрой, отошел на второй план. Она остро ощутила необходимость своего согласия: жизнь Йонаса была в опасности.

— Я подумаю.

Альба поцеловала сестру в лоб и встала:

— Обещаю тебе подумать. Если с нашим Йонасом случится несчастье, я…

Фраза осталась незаконченной. В эту минуту Катрина уже знала, что Альба приняла решение.

— Ты не слышишь, что я с тобой говорю?

Застыв на пороге комнаты, Альба обращалась к Тору, своему четырнадцатилетнему сыну, который прилип к экрану компьютера; пальцы его легко и виртуозно летали по клавиатуре, управляя игрой. С головой уйдя в виртуальный бой, он, кажется, не замечал матери. А она продолжала, уже более язвительно:

— В чем дело? Ты оглох? Растерял мозги? В детстве ты умел разговаривать!

Тор по-прежнему не реагировал; он сидел в наушниках, завороженно глядя на экран. Альбе пришло в голову, что уже многие месяцы она только и видит сына с этими призрачными бликами на лице: закрывшись у себя в комнате и погрузившись в очередную компьютерную игру, он освещен лишь синеватым светом монитора.

— А может, ты уже не принадлежишь роду человеческому? Наверно, мутировал и влился в ряды виртуальных существ… Тор, да очнись, наконец!

Она повысила голос, но результата не последовало.

Тут она устыдилась своей несдержанности и заговорила более спокойным тоном, в котором, однако, клокотало недавнее раздражение:

— Тор, ты перестал быть членом семьи. У меня создается впечатление, что я лишилась сына.

Он откинулся назад с воплем:

— Вот дерьмо!

Но тотчас снова уткнулся в экран и еще быстрее забарабанил по клавишам с напряженной и озлобленной гримасой.

Резкость Альбы сменилась иронией:

— Дорогой, что с тобой приключилось? Тебя атаковал монстр с зеленой шерстью? Или средневековый рыцарь? Или солдат с планеты Икс?

Он взял заключительный аккорд и победно хохотнул.

Альба насмешливо поаплодировала:

— Браво, ты заработал несколько очков на пути к бессмертию… Конечно, куда важнее преуспеть в несуществующем мире, чем в нашем грешном, и завалить сотню виртуальных врагов интересней, чем разговаривать с матерью.

Он продолжал мурлыкать себе под нос, довольный своей победой, и тут она взорвалась:

— Жаль, что мы живем не в Штатах, там у меня было бы право носить оружие. Ты под дулом пистолета навалил бы со страху в штаны, и только тогда мы с тобой смогли бы поговорить! Ну да, Тор, а как еще до тебя достучаться?