Борис Гайдук - Террин из зайца

– А вы знаете, Штирлиц! – оторвался от окна Мюллер. – Я ведь простой криминальный сыскарь. Двадцать лет ловил уголовников, мешочников, проституток. Отправлял их за решетку и спал себе спокойно.

Штирлиц тронул пальцем переносицу:

– Я знаю. Именно поэтому я здесь. А не там. – Штирлиц многозначительно показал пальцем в стену.

Мюллер покивал головой:

– Гамбургеры, говорите?

– Да, группенфюрер. Хотя сейчас я больше всего хотел бы съесть хороший стейк из парагвайской говядины. Как и вы, полагаю.

Мюллер загадочно усмехнулся.

– И ради этого я готов какое-то время питаться гамбургерами, – выложил карты на стол Штирлиц.

Шеф гестапо рассеянно выдвинул и послал обратно ящик стола. На лбу его собрались недобрые складки.

– Не надо держать меня за болвана в старом польском преферансе, – резко сказал он. – Говоря о гамбургерах, вы имеете в виду вестфальский гороховый суп! Все просто помешались на этом супе! Я боюсь, что, когда Даллес приедет в Цюрих, в Берлине никого не останется. Все, сломя голову, кинутся вести сепаратные переговоры. Можете себе такое представить?

Штирлиц выдержал паузу.

– Стейк, – раздельно произнес он. – Из мраморного мяса. Без перца и почти без соли…

Мюллер поморщился.

– Знаете, кто последним пробовал вестфальский гороховый суп?

Штирлиц знал. Но не подал виду.

– Доктор Плейшнер! – сварливо сказал Мюллер. – И что с ним стало? Впрочем, ладно. Я попробую что-нибудь узнать. Я тоже люблю стейки из парагвайской или аргентинской говядины.

Штирлиц осторожно кивнул.

– Я всегда относился к вам с симпатией, Штирлиц, – сказал Мюллер. – Начальство вас недооценивает. А зря. Гамбургеры, говорите? Ну-ну…

Группенфюрер затушил сигару.

– Хорошо. Кстати, могу похвастаться хорошим уловом в роддомах.

Гестапо, как правило, ловило разведчиц в роддомах, где во время родов они неизменно кричали на родном языке. Мюллер очень гордился своим нехитрым, но безотказным способом контрразведки.

Штирлиц располагающе улыбнулся:

– Кто теперь?

– Две китаянки, вьетнамка, нигерийка и, представьте себе, одна русская.

Штирлиц насторожился. Вчера, приехав к радистке Кэт, он нашел на месте ее дома развалины и почувствовал неладное.

– Большая удача, – продолжал хвастаться Мюллер. – Русские мне давненько не попадались!

«Так же, как англичанки, американки и француженки», – продолжил про себя Штирлиц. Всех рожающих разведчиц стран коалиции гестапо переловило еще в начале войны. Сейчас попадались в основном шпионки третьего мира. Кэт была единственной опытной радисткой, сумевшей предохраняться почти до конца войны. Но в середине забеременела и она. Рожать собиралась дома, невзирая на все опасности. Но судьба распорядилась иначе.

– Вот, полюбуйтесь! – Мюллер нажал на столе кнопку. – Они здесь!

Сзади хлопнула дверь и послышались шаги. Штирлиц напряженно обернулся. Между азиаткой и африканкой стояла Кэт.

– Которая из них русская? – притворно спросил Штирлиц.

– Посередине. – Мюллер, казалось, пропустил оплошность Штирлица мимо ушей.

– Каковы результаты допросов? – закинул удочку Штирлиц.

– Все, кроме русской, признались, – потер руки Мюллер. – Русскую придется отправить в гестапо.

– Я как раз еду в ту сторону, – не раздумывая, сказал Штирлиц. – Могу подбросить.

– Сделайте одолжение, старина! – обрадовался Мюллер. – А то, знаете ли, такси сейчас приходится ждать часами!

– Никаких проблем! – Штирлиц отдал салют и холодно скользнул взглядом по фигуре Кэт: – За мной!

У порога Штирлиц обернулся. Запоминается последняя фраза – это правило он соблюдал неуклонно.

– Насчет шкафа я еще зайду, – сказал он.

– Запомнил, запомнил, – не глядя на Штирлица, небрежно ответил Мюллер.

Кэт тоже попрощалась с Мюллером и вышла в коридор.

– Слушай меня, девочка! – тревожно произнес Штирлиц. – Слушай внимательно! Сейчас я довезу тебя до швейцарской границы…

– Нет, – тихо сказала Кэт. – Ты себя провалишь…

– Плевать, – ответил Штирлиц. – Если тебя отвезут в гестапо, ты все равно меня выдашь.

– Не выдам…

– Выдашь, выдашь. В гестапо раскалывают всех. Но сейчас речь не об этом…

Штирлиц вывел Кэт из здания РСХА и распахнул дверцу машины. Сгибающийся от приступа кашля автоматчик с трудом открыл ворота и отдал честь. Штирлиц почувствовал рядом с собой вздох облегчения.

– Нужно будет передать одну последнюю радиограмму. Рецепт вестфальского горохового супа.

– Говори, – профессионально подобралась Кэт. – Я запомню слово в слово.

– Говорить пока нечего. – Штирлиц свернул на Мариенштрассе. – Надеюсь, что рецепт будет у меня вечером. Ночью устроим радиосеанс. Потом я тебя увезу.

– Ты сумасшедший, – прошептала Кэт.

Штирлиц не ответил. Проехав пятьсот метров по Киршеналлее, он сделал несколько резких поворотов в разные стороны. Темно-синий автомобиль, не отрываясь, следовал за ними.

«Хвост», – понял Штирлиц и нащупал в кобуре пистолет.

Кэт почувствовала настороженность Штирлица.

– Хвост? – тихо, одними губами спросила она.

Штирлиц кивнул.

Автомобиль приблизился и на светофоре встал рядом. Стекло опустилось. Штирлиц приготовился к худшему.

Из автомобиля вылетел комочек жевательной резинки и прилип к щеке Штирлица, но тот не подал вида. Загорелся зеленый. Неизвестный преследователь резко рванул вперед и исчез в переулках.

– Судя по манере езды, это шофер Бормана, – задумчиво сказал Штирлиц и отлепил жвачку от щеки. Там была записка.

«Отварите небольшой кусок постной свинины… В 14.00 на Александерплац».

Больше ничего.

– Пойдешь? – тревожно спросила Кэт.

Штирлиц с трудом удержался от резкости. Манера Кэт заглядывать через плечо в чужие документы всегда его раздражала. Но сейчас ей нелегко. Штирлиц смягчился.

– Заедем в детский дом, – сказал Штирлиц. – Возьмем пару-тройку малюток. Для большего правдоподобия.

Детский дом располагался на самой окраине Берлина. Ехали молча.

– Побудь в машине, – сказал Штирлиц, припарковав автомобиль под раскидистым кустом жасмина.

Кэт с трудом сдерживала слезы.

– Все будет хорошо, – постарался успокоить ее Штирлиц.

Кэт отвернулась.

Штирлиц вошел в неприметное серое здание и сунул служебное удостоверение под нос смотрителю. Тот молча щелкнул каблуками, отскочил в сторону и сделал приглашающий жест. Штирлиц последовал по коридору к обитой красно-коричневым дерматином двери.

– Прошу! – Охранник распахнул дверь.

В комнате было десятка два детей младшего ясельного возраста. Шум сразу же прекратился. Смышленые черные и желтые мордашки как по команде повернулись к вошедшим.

«Дети шпионов, – с неожиданной грустью отметил Штирлиц. – Отнятые у отрожавших свое радисток. Все-таки третий мир развивается очень динамично. Китай скоро себя покажет…»