Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

— Ничего страшного, Жош, — успокоил его я. — Мы спорили, обсуждали, обменивались мнениями — чисто по-дружески.

— Чисто по-дружески, — грустно повторил он. — Извините, я пойду к себе.

Мы даже не успели ничего возразить. Он схватил куртку, набросил на плечо и ушел.

— Что за фигня, — выдохнула Хлоя, словно на ее глазах только что произошло нечто из ряда вон выходящее. — Какая муха его укусила?

— А ты не догадываешься?

— А должна догадаться? — удивленно ответила она вопросом на вопрос.

— Думаю, он влюблен.

— В кого?

— Да, он прав, твое отсутствие воображения и бесчувственность просто поражают.

Жош верно подметил: я был счастлив. Счастлив, что влюблен, счастлив, что нахожусь в глупейшем состоянии, когда до сознания не доходит ни один осмысленный аргумент, а таких было немало, когда невозможно запятнать мой неисчерпаемый оптимизм, определяющий меня во времени и пространстве.

Как сомнамбула, я плыл сквозь сменяющиеся дни и ночи, ничего не ожидая от реальности — лишь бы она позволяла безнаказанно парить в облаках чудесного опьянения. Я неустанно думал о ней, пытался представить себе ее прошлое и настоящее, ее занятия и друзей, придумывал наше чудесное совместное будущее. Она казалась мне такой родной и близкой, казалась уже моей. И я забывал, что переживаю эту историю в одиночку.

Но иногда прозрения безжалостной ясности напоминали о множестве нерешенных вопросов. В кого я все-таки влюблен? В девушку из сна или в таинственную читательницу? А может, в мираж на пустынном горизонте моих привязанностей? В персонажа сказки, рассказанной мсье Гилелем? Ведь что я, в конечном итоге, знал о ней? И что именно в ней могло меня так пленить?

Красота? Но я никак не мог воспроизвести в памяти ее черты.

Ее движения, осанка, манера отбрасывать прядь со лба, походка танцовщицы? Но разве достаточно такой малости, чтобы влюбиться?

Ее привычка влетать в книжный, хватать том Альбера Коэна, прочитывать несколько страниц и исчезать? Этого хватило бы, чтобы вызвать удивление, любопытство, желание побольше узнать о ней, но отнюдь не любовь.

Ее таинственная схожесть с девушкой из моего сна? Фантазия, которая с каждым днем все больше значила для меня, но все-таки фантазия.

Наверно, тут сыграли роль все эти обстоятельства. Да еще к тому же я сам хотел влюбиться, это было спасением от долгих лет одиночества и полного истощения чувств, которое ожидало меня, учитывая мою необщительность.

И к тому же любовь эта была для меня совершенно очевидна.

И потому я быстренько избавился от всех этих вопросов, чтобы целиком погрузиться в нежные чувства. Любви наплевать, на каких основаниях она возникла. Это чувство не терпит никаких противоречий, споров и препирательств. Оно ждет от вас полного подчинения своему закону, заставляет складировать в дальний угол интеллектуальные способности и крутит перед глазами картины в пастельных тонах. Оно требует от вас беззаветного служения и в ответ предоставляет счастье совершеннейшей безответственности.

Каждый день стал теперь обещанием. Обещанием увидеть ее, подойти к ней, заговорить, понравиться ей, любить ее.

И даже если я не мог знать, насколько велики мои шансы на успех, одна лишь надежда была величайшим счастьем.

Теперь я каждый вторник приходила в «Книжный дом» — утром, в одно и то же время, когда к Серене приходил врач. В моем распоряжении было около получаса, иногда чуть больше, учитывая еще покупки, которые я должна была сделать по дороге. Пожилой хозяин магазина всегда встречал меня все с той же ненавязчивой любезностью.

Во время одного из моих первых визитов я нашла на столе том «Любви властелина». Я много читала и слышала об этой книге. Знала, что это одна из самых прекрасных историй любви, которые когда-либо были написаны. Что состоит она из двух частей: одна описывает расцвет, взлет любви; во второй — автор препарирует любовь, безжалостно анализирует, едва не полностью срывает с нее покровы романтизма. Это насторожило меня, и я решила не покупать книгу. Но любопытство оказалось сильнее, и меня потянуло прочесть самое начало. Первые страницы мне очень понравились. Долгий монолог Ариадны был, казалось, моим собственным, это была исповедь всех женщин, с головой погруженных в свои мечты и надежды. Тогда я решила читать ее понемногу, по нескольку страниц за один раз, прямо в магазине. Каждое мое свидание с этим романом становилось все более волнующим, красота текста трогала меня еще больше от предвкушения предстоящей разлуки, ожидание встречи делалось все более трепетным. Потому что я знала, что Солаль в конце концов разочарует меня. Когда я уходила из магазина, я пыталась представить себе продолжение. И каждый раз следующие страницы предлагали такой поворот событий, которого я не ожидала.

Все это продолжалось до того момента, когда я дошла до страниц, описывающих упадок прекрасной любви. Солаль изменил Ариадне. Пусть я и ожидала этого, я восприняла его поступок как предательство. Ожидала, и тем не менее в душе моей все восстало против этого самца с извращенным умом, который неспособен довольствоваться преданной и чистой любовью Ариадны и вечно стремится проверить искренность ее чувств, даже ценой ее страданий, ценой предательства. Его решение не быть, в конце концов, ничем большим, чем обычный мужчина. В нерешительности я решила перескочить ряд страниц, надеясь увидеть возрождение их любви. Но мечтатель уже уступил место цинику. Я захлопнула книгу и раздраженно удалилась.

Мне не нужны были книги, чтобы убедиться в бренности любовных чувств. И горечь, скопившаяся в моей душе, позволила мне справиться с горечью, охватившей меня при чтении. Я знавала таких Солалей, тщеславных мачо, самовлюбленных, щедрых на красивые слова, но с сердцами, полными лишь ребяческой гордыни. Такие мужчины прячут свою трусость за искусственным блеском, строят из себя прекрасных принцев или крутых парней, но их страх всегда выходит наружу.

Ариадна тоже оказалась жертвой.

Все женщины были жертвами своего идеализма, своей душевной зрелости.

Я решил возобновить слежку. Я уже собирался выйти из квартиры, чтобы отправиться на свой наблюдательный пункт, как вдруг появилась Хлоя, нагруженная пакетами, содержимое которых должно было перекочевать в мой холодильник. Мне пришлось выслушать несколько смешных историй про ее работу, при этом я нервно поглядывал на часы. Когда она ушла, я пулей вылетел на улицу и бегом помчался на место.

Я добежал до «Книжного дома» минут на пятнадцать позже того времени, когда моя прекрасная читательница обычно приходила в магазин. Однако, рассудил я, если ее привычки неизменны, она, должно быть, еще там.