Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

— По сути дела, я вижу в зеркале прежнюю Лиор, — пробурчала я. — Ту, что стремилась соблазнять и пленять. Не такую, какова я сейчас. И не ту, что он встретил в начале.

— Бывшая, теперешняя… Хватит бредить, прошу тебя. Мы просто сейчас вместе выявили другую грань твоей красоты.

— Но я же выгляжу вызывающе! — возразила я. — Это ведь всего-навсего встреча.

— Чисто дружеская, да?

— Да… Ну… Не знаю.

Я почувствовала, что слезы наворачиваются на глаза, мне вдруг стало так обидно, что я позволила Эльзе захороводить меня в своем карнавальном порыве и по-своему подготовить к свиданию.

Я ведь и не сопротивлялась, меня охватил какой-то неясный восторг сродни опьянению. И теперь я готова была все смыть и снять, чтобы остаться наедине с собой, с той, которую я знала, с той, что вечно печалится.

— Ах нет, прекрати сейчас же, ты что, готова пустить псу под хвост всю мою работу?

Эльза, исполненная решимости не отдать меня на растерзание внутренним голосам, оттащила меня от зеркала, вызвала такси, забросала торопливыми фразами, сунула в руки куртку и проводила до выхода из подъезда, чтобы убедиться, что я села в ожидающую меня машину.

Она сказала шоферу адрес, на ухо попросила его ни в коем случае не выпускать меня, если я скажу ему, что передумала, и крепко чмокнула меня в щеку.

— Доверься мне, — сказала она убежденно. — Прошу тебя.

Я смирилась. Я пойду на это свидание, взгляну правде в глаза, может быть, покажусь смешной.

В конце концов, что я теряю? И почему я должна бояться его взгляда?

Он уже ждал меня и явно нервничал. Одет он был так же, как и в прошлый раз, и я засмущалась еще больше. Заметив меня, он на секунду застыл, и тут же его брови удивленно взлетели вверх. Ласково поздоровался, глядя на меня с плохо скрываемым восхищением.

Я неловко объяснила ему, что Эльзу внезапно охватил порыв энтузиазма, и она насильно занялась мной.

Ты лжешь, Лиор. Ты была не против. Ты была счастлива видеть, как превращаешься в красивую женщину, с радостью поддавшуюся головокружению новой встречи. И теперь у тебя совершенно кретинский вид.

Я заказала столик в индийском ресторане. Я обещала сама всем заняться — само собой, чтобы создать впечатление, что владею ситуацией. Обстановка была доброжелательная, свет приглушенный, столики достаточно далеко друг от друга, чтобы сохранить ощущение некой интимности. Такие ресторанчики располагают к откровениям, жаркому шепоту, к нежным признаниям.

В такие рестораны приглашают человека, если хотят его соблазнить. Вот о чем он подумает, Лиор. Твой макияж, платье и к тому же этот ресторан. Ты выглядишь жалко и убого!

Мы сели и замолкли на мгновение. Иногда молчание красноречивее слов. Мы старались не встречаться глазами, осматривали обстановку, разглядывали других посетителей. Потом наши взгляды все же встретились. И, молча, мы пытались поделиться сокровенным. Его глаза пытались проникнуть в мое сознание, и в очередной раз у меня появилось впечатление, что он может читать мои мысли, видеть во мне самое сокровенное. Словно бы он знал меня уже давно, словно он все знал о моей жизни, о моих сражениях и поражениях, о моих бессонных ночах в слезах, и теперь он ждал меня, словно желанного гостя. Я почувствовала, как горячее дыхание поднимается во мне, заполняет мое сознание.

Что происходит, Лиор? Что с тобой случилось? Не ведись на это сочетание ангельского вида и взгляда крутого мачо. Скажи же что-нибудь!

Тогда я спросила его, каковы его литературные пристрастия. Он начал увлеченно рассказывать. Я не читала книг, о которых он говорил. Я считала себя увлеченной читательницей, но моя страсть была выборочной, предвзятой, обусловленной моими внутренними проблемами. Он узнал, что мне нравятся любовные романы, и посмеивался надо мной, но без осуждения. Такими окольными путями он пытался проникнуть в мой мир. Я удивилась, поймав себя на том, что готова все ему рассказать.

С какой стати я настолько доверяла этому человеку, что могла с ним разоткровенничаться?

Ничего не говори, Лиор. Не сдавайся. Перемени тему.

Я тогда спросила его о Рафаэле Скали. Чтобы вывести его на нейтральную территорию и потому, что этот писатель по-прежнему интересовал меня. Иона явно был расстроен, даже обижен моим интересом к его другу. Явно заревновал и даже не сумел это скрыть. Воцарилась напряженная атмосфера, вся непринужденная прелесть нашей встречи едва не разрушилась. Я не стала настаивать и попросила его рассказать о себе. Он пытался уклониться от ответа. Я настаивала, рискуя обидеть его. И он наконец решился.

То, что он рассказал мне о своем отрочестве, о юности, о своих трагедиях, показалось мне еще более волнующим. Он говорил спокойно, но страстно. Я поняла, что он доверяет мне основные моменты, на которых построена его жизнь, его отношение к людям, его восприятие. Никакой мелодрамы, никакого желания меня разжалобить или растрогать, только стремление отдать мне ключи от своей необычности, как залог доверия, которое он мне оказывает. Я поняла всю двойственность этой натуры, о которой доселе только догадывалась. Жизнь болтала его между любовью и враждебностью, страстями и убеждениями, счастьем и трагедией.

Он стал яркой, неординарной личностью, в которой намешаны были достоинства и принципы, желания и прихоти, и выбрал невозможный жребий — самому создать свой путь. Достойный, гармоничный путь, наперекор всему и назло всем смертям не уступив ни пяди. Его путь, одновременно цельный и богатый впечатлениями, не приемлющий лицемерия и банальности. Его сила основывалась на уверенности, что впереди ждет лучшая жизнь. Поэтому он был одновременно суровым и нежным, уверенным и сомневающимся, восторженным и сдержанным, взрослым и ребенком. И эта магическая смесь меня притягивала, манила, обволакивала.

Он рассказал мне, что был влюблен всего один раз, в ранней юности. Говорил об этой любви как о важном моменте в его чувственной жизни. Описывал ее прекрасными словами, с бесконечной нежностью. Многие ли сумели сохранить неприкосновенным такое чувство? С тех пор он везде искал эту мощь и правдивость ощущений и каждый новый роман пытался подвести под эталон той прекрасной любви, и все они оказывались не на высоте.

Каждое его новое слово поражало меня еще больше, я теряла чувство равновесия, и меня несло к нему, как по бурной реке, я была не в силах сопротивляться потоку его слов.

Наши жизни не были похожи. Я всегда выбирала не те пути, заблуждалась, сомневалась, боялась. Он уверенно двигался вперед, ориентируясь на себя, на свою способность ориентироваться, зная свой конечный пункт. Однако у меня создалось впечатление, что в тот момент, когда наши дороги пересеклись, мы сумели заметить то, что нас объединяло, несмотря на нашу непохожесть: надежду на любовь. Идея, которой он был фанатично предан, и против которой еще пыталась сопротивляться я.