Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

— Но, может быть, если бы ей не пришлось предпринять все эти усилия…

— Нет, она уже знала, что все кончено. Она держалась, цеплялась за жизнь, чтобы осуществить до конца свой замысел…

— Какой замысел? — спросила я.

Он не ответил.

Мы некоторое время молчали, глядя на ее лицо.

— Она вчера не захотела, чтобы я смывала ее макияж, — всхлипнула я.

— Очевидно, потому, что она решила уйти сегодня ночью. Я уверен, что она сама выбрала час своей кончины.

Я знала, что этот день когда-нибудь наступит. Я боялась его и при этом постоянно была наготове. Не первый раз умирали пациенты, с которыми я работала. Но тогда я была не более чем сиделкой, медсестрой; пусть я более обычного вкладывала душу в наши отношения, но сама логика профессии как бы предохраняла меня от душевных мук. И как правило, привязанность, которую я питала к больным, ограничивалась редкими часами, которые мне удавалось им посвятить.

А Серена стала моей подругой.

Я проводила возле нее по восемь часов в день, я поверяла ей все, что происходило в моей жизни, у нас были одни взгляды и вкусы, мы делились горем и радостью. Парадоксально, но мне казалось, что это она оберегает меня и ведет по жизни. Я так привязалась к ней, что, в конце концов, поддалась самообману, как это часто бывает с родственниками умирающих: возможно, произойдет чудо или ученые совершат открытие…

Я вышла из комнаты, села на ступеньку. В душе бушевала буря чувств и переживаний, и не было сил ей сопротивляться.

В этот самый момент позвонил Иона.

Мы вышли с кладбища. Иона держал меня за руку. Я чувствовала его силу и уверенность, его желание поддержать меня. Мы еще не обсуждали с ним нашу разлуку, его роман, вообще ничего не говорили о наших отношениях. Но мы уже были вместе.

Я плакала на его плече, я искала его успокаивающего взгляда.

Эльза, Иона и я сели в машину Клода, чтобы отправиться на виллу «Венеция» на поминки.

Когда мы подъехали к дому, Иона вдруг побледнел и как-то внутренне напрягся.

— Что с тобой? — спросила я.

Сперва этот особняк поразил меня своей красотой. Гости и прохожие, должно быть, испытывают невольное уважение, открывая для себя это величественное строение в самом центре Парижа. Я машинально поднял голову, чтобы узнать название улицы. И когда прочитал, мне отчего-то стало не по себе. Где я раньше видел это название? Вдруг я вспомнил — и вздрогнул. Проверил номер дома…

Никаких сомнений быть не могло.

Это был адрес моего таинственного покровителя.

Лиор, заметив, что со мной что-то не то, спросила, в чем дело.

Я тогда рассказал ей о деньгах, поступивших на мой счет, о моих попытках понять, что за этим стоит, о расследовании, которое провел Жош.

Она с недоверием выслушала мою историю:

— Не понимаю, в чем дело. Это невозможно. До сегодняшнего дня мсье Лучиани был с тобой незнаком.

— Думаю, он должен нам кое-что объяснить.

Я искала мсье Лучиани среди гостей, но его не было.

Я взяла Иону за руку и повела его наверх. Дверь кабинета была открыта, и мы вошли. Там тоже никого не было.

Иона прошелся по кабинету, оглядывая обстановку. Затем остановился, что-то заметив, подошел к книжной полке, схватил книгу. Это был его первый роман.

Он открыл первую страницу, задумался на мгновение, а потом протянул мне книгу.

Я прочитала посвящение и обомлела:

«Донателле. Мне дороги те слова, что нашептало ваше молчание. Моменты, проведенные рядом с вами, незабываемы. Спасибо!»

— Что это значит? — удивилась я.

— Что мсье Лучиани меня знает, — сказал он, продолжая осматривать кабинет.

— Но кто такая эта Донателла?

Он заметил на столе фотографию, подошел поближе, взял в руки.

— Это она.

С фотографии смотрела улыбающаяся Серена в объятиях отца.

— Да нет же, это Серена.

— Я совершенно уверен. Когда я с ней познакомился, она сказала мне, что ее зовут Донателла.

Я не знала, что ответить.

— Да, это ее первое имя, — раздался голос от двери кабинета.

В дверном проеме стоял мсье Лучиани. Он смотрел на нас грустно и смиренно, почти что боязливо. В нем трудно узнать было того властного, сильного человека, которого я привыкла видеть.

— Мою дочь звали Донателлой, пока болезнь не настигла ее, — сдавленным голосом сказал он.

— Я не понимаю, — ответила я.

— В нашей семье, по давней традиции, когда кто-нибудь серьезно заболевает, мы даем ему другое имя, чтобы обмануть судьбу, дьявола, смерть. Это может показаться странным, но, когда разражается беда и уничтожает все базовые ценности вашей жизни, вы уже готовы действовать вопреки всякой логике, довериться любым колдовским ритуалам, поверить во что угодно, лишь бы оставалась хоть капелька надежды.

Мы молчали, ожидая подробностей.

Он медленно подошел к своему рабочему столу, сел.

— Она совершенно случайно наткнулась на вашу книгу, полюбила ее всей душой, — сказал он Ионе. — Она написала вам, чтобы попросить автограф. Вы встретились с ней. Она была в восторге. Решила, что влюблена в вас, но вскоре поняла, что это всего лишь восхищение. А вскоре она заболела. Она прочла вторую книгу, стала ждать третью, но ее не последовало.

— Но зачем вы отправляли мне эти деньги? — спросил Иона.

— Несколько месяцев назад Серена сказала мне, что волнуется за вас. Она не понимала, почему вы перестали писать, думала, с вами что-то случилось. Я попросил специальное агентство провести расследование. Выяснил, что вы работаете в книжном магазине, сказал об этом Серене. Эта новость ее поразила: вы устроились в книжный, в который она любила ходить. Она сказала мне, что видит в этом знак, но не сказала какой. Я тогда попросил их получить более подробные сведения, выяснил, что у вас есть долги, и решил помочь вам, думая, что именно ваши денежные затруднения виной тому, что вы не пишете. Новая книга сделала бы ее такой счастливой… Я был готов на все, лишь бы она была счастлива. Я сделал это по собственной инициативе, не обсудив с Сереной. Я знал, что ей не понравится, что я так вмешиваюсь в вашу жизнь.

— Но почему вы присылали эти деньги анонимно? — спросил Иона.

— Я не хотел, чтобы вы установили с ней отношения. Вы бы начали общаться и узнали бы о моих действиях. К тому же ей не хотелось бы, чтобы вы ее видели в таком состоянии. Я надеялся, что вы окажетесь достаточно жадным или просто находитесь в безвыходном положении, чтобы не задавать лишних вопросов. Или хотя бы достаточно наивным для того, чтобы счесть это даром поклонника. Собственно, это так и было. Серена восхищалась, а я оплачивал. Нечто вроде меценатства, как я и сказал вам по телефону. Это моя беда, я всегда считаю, что деньги находятся в центре всех мотиваций.