Игорь Сахновский - Острое чувство субботы. Восемь историй от первого лица

Мы в жизни ни с чем подобным не сталкивались: слухи, сплетни, какие-то беспочвенные догадки.

Естественно, самая больная тема, которая нас даже разлучила с несколькими друзьями, — это тема денег. Официально же считается, что аукционисту положен какой-то процент от сделки. Если посчитать даже очень скромную долю процента, Валера должен был получить вознаграждение в размере девяти миллионов долларов. И все, понятное дело, решили, что из Москвы он вернулся с мешком денег.

Как-то сидим на даче со старыми приятелями, выпиваем, я на что-то пожаловалась. А Наталья мне заявляет: «Ой, да брось ты! Вы же теперь у нас богатые». — «С чего ты взяла?» — «Так вы девять миллионов долларов получили». И я не могла доказать, что это не так.

Стали звонить незнакомые люди, где-то узнавали номер телефона, говорили, что у них ребёночек больной и так далее, пожалуйста, помогите! Кто-то ещё потом сказал, что Валера, сволочь, от денег пухнет, вместо того чтобы помогать…

Сергей, наш зять, попросил на работе прибавку к зарплате. Ему начальник отвечает: «Фиг ли ты просишь денег? У тебя тесть долларовый миллионер».

С какой стороны ни посмотри, у всех полная уверенность, что мы страшно разбогатели. Это сначала напрягало, потом веселило. Потом совсем уже замордовали, а потом забыли, и слава богу.

А что на самом деле? Поскольку Валера был штатным сотрудником Фонда федерального имущества, а не приглашённым со стороны человеком, он просто съездил в командировку и провёл нормальный аукцион.

Ну, если откровенно, он всё равно надеялся, что будет как-то материально вознаграждён, каких-то денег мы ждали. Их не хватает всегда — что есть, тем и живём.

Проходит день-два, я звоню ему на работу, спрашиваю: «Валер, ну что? Премию-то тебе выписали?» Он таким упавшим голосом говорит: «Выписали». Я говорю: «А в чём дело? Сколько?» Он говорит: «Ты не поверишь, один процент от зарплаты». А зарплата, официальный оклад, у него была три с половиной тысячи рублей. Он потом позвонил в Москву, там сказали: «Ой, извините, мы ошиблись, нечётко написано было — не один процент, а семь процентов».

В конце концов, насчитали ему всё-таки двадцать одну тысячу рублей, но местный начальник из этой суммы ещё убрал половину, в результате получилось тысяч одиннадцать. Вот и всё наше миллионерское богатство.

Валера был потрясён ничтожностью этой суммы: довольно стыдная оценка его стараний и страхов. Она явно не соответствовала той славе, которую он приобрёл. Когда мы из Москвы вернулись, по всем каналам и во всех газетах сообщали о прошедших торгах. Валеру даже стали слегка демонизировать, и в некоторых журналах аукцион сравнивали с поворотными историческими событиями, после которых в стране что-то глобально изменилось. Писали: самая крупная сделка в экономической истории России . И, само собой, вершина его карьеры.

Было ещё и другое русло для слухов: «человек Путина», «серый кардинал», «неизвестно откуда взялся» и тому подобное. На самом деле его кандидатуру предложили бывшие сотрудники Фонда, уехавшие в Москву.

У Сергея родственница работала в ФСБ, и она сказала Валере: «Если вы туда попали, значит, вас так досконально проверили по всем статьям и параметрам, что теперь можете жить спокойно!»

Сейчас я, конечно, понимаю, что это были политические игры, от которых мы всю жизнь далеки, и с Валерой получилось, как говорится, «без меня меня женили», а ко всем этим подводным течениям он не относился никак.

Вообще, я человек суеверный, обращаю внимание на любые знаки, прислушиваюсь к разным сигналам. И близких заставляю прислушиваться к ним.

Мы с Машенькой зашли в часовню напротив Почтамта. Там тесно, места мало, на мне шуба из серебристой лисы. Свечи горят. Подходит ко мне мальчик. Убогий, ну видно, что ненормальный. И сразу начинает просить денег. А я ещё так раздражилась, грешница. У меня были только крупные деньги, ну, допустим, тысяча рублей. Я говорю: «Мальчик, да подожди, подожди!» А он прямо за руку меня хватает. «Ну, подожди. Сейчас я разменяю и тебе дам. Отойди, Господь с тобой!»

Он отошёл. Я сделала каких-то несколько движений. Мальчик стоит напротив меня, глаза у него округляются, и он говорит: «Культка голит! У тебя культка голит!»

Что за куртка? Я вообще не могу понять. И вдруг вижу: у меня из-за плеча дым и пламя! И тут Машенька — я уже не помню, сколько ей тогда лет было, девочке моей, — голой рукой давай с меня этот огонь сбивать… Представляете, какой кошмар?

Народу было немного, все оглянулись. Дочка с меня пламя сбила, мы вышли, вонища невозможная от этого горелого меха… Я вот вроде не люблю людей, но, такая щепетильная, даже в транспорт не села, пошла домой пешком, чтобы не пахло в трамвае этой шубой.

Да, если шуба загорелась в церкви, я знаю, это плохая примета. Мне, правда, потом говорили, что при венчании у свидетельниц волосы часто вспыхивают от свечей, когда они в храме с распущенными волосами стоят.

Я пришла домой, первым делом к телефону: «Валера, привет! У тебя всё в порядке?» — «Да, всё в порядке, всё хорошо».

Через час приходит домой, расстроенный и бледный: «Ты как в воду глядела!..» Оказывается, прислали ему анонимное письмо: ты такой-сякой, мы про тебя всё знаем, выкладывай вот такую сумму или готовь похороны себе.

В общем, угрозы и указание адреса — куда отстёгивать деньги.

Никаких фактов реальных в письме не было приведено. Но возникла такая устрашающая ситуация, из которой мы выбрались с большим-большим трудом. Несколько дней не выходили из дому и засыпали только с помощью водки. Ну, ужасная была история!

А место работы у него такое было, что, хоть ты честный-пречестный, всё равно найдётся масса поводов обвинить. У нас же принято считать, что буквально все чиновники воры. И, конечно, да, очень многие нагревают руки. Но есть люди, для которых это совершенно недопустимо. Так же, как убивать. Потому что понятно, что Бог за всё наказывает ещё при жизни, что воровать нельзя.

Это потом, гораздо позже, мы узнали, что письмо написал один деятель, который курировал их работу со стороны милиции. Но Валера никогда с этим не сталкивался, и поначалу у него был самый настоящий травматический шок.

Во-первых, непонятно — за что. Во-вторых, неизвестно, что они имеют в виду и что могут навесить. А в-третьих, чувствуешь эту свою вечную, ещё с советских времён, бесправность, беззащитность перед органами, которые могут тебя по любому поводу законопатить, и ты не докажешь ничего! Мы же знаем, что сидят у нас далеко не только преступники.

Короче говоря, отчаянная ситуация. И Валера обратился к одному своему близкому товарищу, бывшему начальнику уголовного розыска, человеку очень достойному. Он посмотрел так, удивился и говорит: «Нашёл, на что внимание обращать! Ерунда. Садись и пиши».