Тьерри Коэн - Я выбрал бы жизнь

Жереми сжал руку Симона. Ему, недостойному отцу, повезло с сыном. С сыном, который все еще надеялся вновь обрести своего отца, пусть даже парализованного.

— Ах да, — продолжал Симон, — забыл тебе сказать: мы с Тома оба женаты и у нас есть дети! У меня мальчик и девочка. Моему сыну двенадцать лет. Его зовут Мартен, как… твоего отца. Жюли шесть. У меня есть фотографии.

Он достал бумажник и открыл его. Жереми увидел двух прелестных детишек, стоявших в обнимку на пляже.

— Забавные, правда? — улыбнулся Симон. — А у Тома сын Саша, пять лет. Они живут в Лионе. Тома — управляющий французского филиала крупной американской компании. А я художник. Мои картины неплохо продаются. Ну вот, что еще сказать? Знаешь, нелегко уложить столько лет в несколько слов.

Эти фотографии, комментарии Симона, то, как он был рад поделиться с отцом, — все это наполнило Жереми радостью. У него есть семья, внуки! Он одолел своего двойника и помог этому счастью осуществиться.

«Я счастлив за вас.

Ты не сказал, что сталось с твоей матерью. Можешь мне рассказать. Я надеюсь, что она счастлива».

Симон промямлил, запинаясь от смущения:

— Замуж она больше не вышла, но живет с мужчиной уже пятнадцать лет. Его зовут Жак. Он адвокат. Она больше не работает. Предпочитает заниматься внуками. Она чудесная бабушка.

Жереми опустил глаза. Виктория больше не принадлежала ему. Лишь считаные часы, считаные дни прожил он с ней.

«Я устал. Отвези меня в палату, пожалуйста».

Симона, казалось, огорчила внезапная усталость отца.

Он подкатил кресло к его кровати. Снял с него одежду, поднял на руки и уложил. За дверью санитарки уже начали разносить ужин.

Симон подоткнул отцу одеяло. Его рука неуверенно приблизилась и погладила ему лоб.

— Я буду приходить к тебе, часто. И непременно каждый год в твой день рождения.

Жереми сжал руку и протянул кулак. Симон с минуту смотрел на него, потом нежно стукнул своим кулаком о кулак отца.

— Я очень хорошо это помню. В тот день все было наоборот: я лежал на больничной койке, а ты стоял рядом. Я часто нуждался в тебе все эти годы. Мне так хотелось, чтобы ты был моим отцом и жил счастливо с мамой. Хотелось настоящую семью!

Он удержал слезы, перехватившие ему горло, нагнулся и поцеловал отца.

— Прошу тебя, возвращайся в следующий раз поскорее, — шепнул он и вышел.

Жереми остался один; его ждал сон.

8 мая 2055

Это был его последний день. Он понял это, едва проснувшись.

Жереми узнал больницу. Та же палата или другая, похожая.

Он был стар, и тело его больше не боролось за жизнь.

Он не мог рассеять плотные клубы густого пара, колыхавшиеся в его мозгу, душившие мысль, туманившие видение, заглушавшие звук.

Он не был этим безвольным телом, которое мыли чужие руки. Он был душой, которая входила и выходила, искала направление, не зная, куда двигаться.

Санитарки поздравили его с днем рождения, как малого ребенка. Одна из них выдала ему информацию, которой он ждал.

— Через год, месье Делег, мы отпразднуем ваш юбилей — три четверти века!

Он давно все подсчитал между двумя отсутствиями и расположил каждый свой поступок в проблесках своей жизни.

Жизнь длиной в девять дней. И столько событий. Мало из них можно назвать счастливыми, но подлинно счастливые хранили дыхание страсти.

Девять дней. И так много утраченных надежд.

Его одели в антрацитового цвета костюм и белую рубашку с бордовым галстуком. Тщательно причесали и побрызгали одеколоном. Жереми подумал, что ему готовят маленький праздник в честь дня рождения.

Он боялся момента, когда ему поднесут зеркало, чтобы он мог полюбоваться собой, но ни одна санитарка об этом не подумала. Ему не хотелось видеть, каким он стал. Он попытался пошевелить правой рукой, но она стала такой же неподвижной, как и все остальное тело. В этом теле, как в могиле, была погребена душа, которой было всего лишь двадцать лет и несколько дней.

Он был телом — без жизни.

Он был стариком, и единственной его надеждой было увидеть своего сына.

Ему было необходимо наполнить смыслом свои последние часы, проститься с жизнью, не сползти тупо в небытие, не уйти, не увидев в последний раз дорогое существо, не ощутив ласку любящей руки.

Жереми усмехнулся про себя при мысли, что его сыну еще может быть интересна эта руина из плоти и струпьев. Может быть, он уже не надеется?

Весеннее солнце ласкало его кожу. Он замечтался, представляя себе, как лучи проникают в каждую пору, чтобы отогреть клетки, пробудить жизненные функции, подзарядить их недостающей энергией. Еще немного — и он сможет встать, пройтись, заговорить и засмеяться.

Облако заслонило солнце, и Жереми мысленно выругался. Он открыл глаза, чтобы оценить размер помехи.

Перед ним стоял Симон. Жереми почувствовал, как в нем разлилось тепло. Еще один источник энергии.

Симон всматривался в глаза Жереми, и тот понял, чего он ищет. У него вырвался невнятный звук. Симон подошел ближе. Жереми пристально уставился на него, щуря глаза и хмуря брови, изо всех сил стараясь дать ему понять, что он здесь.

Симон протянул руку и накрыл ею ладонь старика. От этого прикосновения Жереми почувствовал, как его рука чуть двинулась. Он сосредоточил всю свою волю на этой части тела — и пальцы зашевелились. Он собрался еще, боясь, как бы густой туман возраста не унес плод его усилий.

Симон понял и устремил глаза на его руку, которая едва заметно шевелилась.

И тогда вся его любовь, вся воля, вся энергия солнца и счастья вновь увидеть сына позволили ему согнуть пальцы и приподнять сжатый кулак на несколько сантиметров.

Симон растроганно улыбнулся. Он приложил свой кулак к кулаку отца и посмотрел на него с победоносным видом.

— Значит, ты вернулся наконец? — прошептал он. — Я так счастлив! Это как знак свыше! Я так на это надеялся! Сегодня свадьба моего сына. Я хотел, чтобы ты на ней был!

Он сел, взял руку отца и потер ее.

— Я знаю, ты понимаешь все, что я говорю. Знаю, что ты задаешь массу вопросов. Постараюсь на них ответить. Во-первых, я навещал тебя, часто. Не только в твои дни рождения. Меня так взволновала наша встреча девять лет назад. Конечно, каждый раз я убеждался, что тебя нет. Но проводить с тобой время, знать, что где-то за этим неподвижным телом — душа моего отца, мне было достаточно.

И когда мы назначили дату свадьбы Мартена, я молил Бога, чтобы ты вернулся. Мне так хочется познакомить тебя со всей семьей.

Я говорил им о тебе вчера вечером. Мы собрались у нас дома. Я сказал детям, что у них есть дедушка и что сегодня они с тобой познакомятся. Они были взволнованны, сам понимаешь. Даже рассердились, что я скрывал от них правду. Я и сам засомневался, прав ли я был, храня эту тайну для себя одного. Слишком поздно, подумал я. Все пришло слишком поздно. И жизнь прошла.