Юлия Латынина - Там, где меняют законы

Барак был одного возраста с шахтой и употреблялся для содержания спецконтингента: после ликвидации Чернолага барак отдали колхозу под загон для скота. Колхоз барак немного подновил, и оттого здание дожило до нынешних дней.

Крыша барака рухнула внутрь, стены сверху поросли желтой иссохшейся травой. Посереди комнаты с рухнувшими перегородками красовалась глубокая сурчиная нора, а над норой, вытянув лапки, стоял сурок. Было удивительно, что сурка еще не поймали и не съели.

Денис подмигнул байбаку, тот опомнился и дернул в нору.

Денис подошел к задней стене барака, присел и осторожно нажал рукой на первое снизу бревнышко. Бревнышко неожиданно подалось, открывая глубокую и влажную щель в фундаменте. Щель, наверное, была зэковской захоронкой, в которую добытчики черного золота прятали от шмона свои нехитрые припасы. Щель эту разведал в детстве сам Денис, и знали о ней немногие — Ваня Салкин, который сейчас жил где-то в солнечном Казахстане, да его младший брат Вадик, да зампред «Чернореченсксоцбанка» по прозвищу попугай Кеша.

Денис сунул руку в щель. Захоронка была совершенно пуста.

Загородный дом отдыха «Квадратное», состоявший на балансе «Чернореченсксоцбанка», ничуть не напоминал те облезлые объекты соцсферы, некогда принадлежавшие заводам, фабрикам и министерствам, а ныне мирно догнивающие вокруг городов и весей России.

Бетонный забор вокруг «Квадратного» был обтянут новенькой колючей проволокой, с железных врат свисал глазок фотокамеры, и у проходной будки «Квадратного» молчаливо и неподкупно высились два омоновца с автоматами.

На стоянке перед домом отдыха грустил черный «Опель», а в «Опеле» сидел зам. начальника УВД — Петраков. Он был, по обыкновению, пьян. Денис, сопровождаемый бдительными взглядами охранников, зарулил на стоянку и подошел к Петракову.

— Привет, — осклабился мент, — далеко путь держишь?

— Так, мимо ехал, — сообщил Денис. — А ты что тут делаешь?

— А у меня спецзадание, — сказал Петраков, — Никишина не пускать. Чтобы он никого опять по роже не двинул.

На сиденье рядом с Петраковым лежала бутылка водки, и у Черяги было такое чувство, что этой бутылке недолго придется лежать с полным горлышком.

— У нас Миша Никишин вообще оригинальный человек, — продолжал мент, — Он когда дом строил, свою старую мебель на помойку выкинул. А мебель неплохая была, тут же набежали шахтеры и стали по домам растаскивать. Так Миша ужасно оскорбился. Приказал воров посадить. А все остальное сжечь.

— И посадили?

— На пятнадцать суток, — сказал Петраков.

— И как же они к тебе после этого?

— А что ко мне? — усмехнулся зам. начальника УВД. — Благодарили. Я им из дома суп носил. А они суп последний раз из крапивы варили. Так что когда погромы начнутся, меня побъют в последнюю очередь. Супчик припомнят.

И Петраков сграбастал бутылку с сиденья. Пил он быстро, маленькими глоткам, и бутылка вздрагивала в его слегка трясущихся руках.

— Что ж ты с этого места не уходишь? — спросил москвич.

— А куда уходить-то? Самому суп из крапивы есть? Да и потом, знаешь — уж лучше я на этом месте, чем последняя сволочь. Я хоть… супчик принесу.

— Почему Извольский велел убрать Луханова? — спросил Черяга.

— По дурости.

— А кого надо было?

— Не скажу, — процедил сквозь зубы Петраков. Он был сильно пьян, но от долгой привычки владел собой хорошо.

— Почему?

— За Лухановым не хочу. Опротивел он мне еще при жизни. Ну я понимаю, если кто вор и ворует. Профессия у него такая. А этот мало того, что ворует, так еще и в грудь себя бьет. «Я, — грит, — за народ». Ты хоть в грудь себя не бей! А он не может. Если не бить в грудь, так и красть будет нечем.

— А при чем тут ты?

— Мы все тут при чем, — заявил Петраков, — ясно? И ты при чем. У меня «Опель», а у тебя «Мерс». Ты «Мерс» на свою зарплату покупал? А теперь на нашем материале хочешь себе карьеру сделать? В Москве ты начальника округа побоишься тронуть, а здесь ты готов хоть на мэра наехать? Молодец против овец…

Петраков замолчал и внезапно спросил:

— Ты мимо вокзала проезжал?

— Нет. А что?

— Там ОМОН стоит.

— Как — ОМОН?

— А так. Поставили вчера опосля истории с Луханом. По личному распоряжению господина мэра.

— Т…ты хочешь сказать — что Извольский своего добился? Что шахтеров сгоняют с рельс?

— С чего ты взял, что шахтеров сгоняют с рельс?

— Ну как же… ОМОН…

Петраков сумасшедше осклабился.

— ОМОН, мой дорогой, поставлен на рельсах затем, чтобы охранять и защищать товарищей пикетчиков от всех мыслимых и немыслимых опасностей. Потому как расстрел товарища Луханова произвел на наш доблестный и храбрый пролетариат совершенно неожиданное действие, и вышеупомянутый пролетариат драпанул с рельс в невероятном количестве. Но как только товарищ мэр гарантировал бастующим полную неприкосновенность, плотные ряды пролетариата тут же снова сомкнулись…

В голове Дениса что-то смутно забрезжило: так мертвый и заржавевший мотор, воткнутый в розетку, потихоньку и со скрипом начинает проворачиваться. Он раскрыл было рот, — но в этот миг у ворот быстро затормозил серебристый «Лендкрузер», и на пыльную землю вслед за своими ребяками выпрыгнул Негатив.

— Ты чего здесь стоишь, как бедный родственник? — сказал Негатив, подходя к следаку, — заходи, коли пришел.

— А это твой дом?

— Банковский, — ответил Негатив. — Да ты заходи, здесь все дома мои.

Денис дождался, пока вор сел обратно в «БМВ» и проехал сквозь ворота усадьбы, а затем долго стоял, опершись на капот и вдыхая вечереющий воздух. С Петраковым они больше не разговаривали. В дом отдыха проехали еще две или три машины, исключительно с братвой, и затем — белый микроавтобус с девочками.

В микроавтобусе Ольги не было, но минут через пять после приезда микроавтобуса из ворот особняка выехал темно-синий «Форд», — и через полчаса вернулся с девушкой.

Предчувствия Дениса, подсказывавшие, что ему не стоит идти в особняк, вполне оправдались во втором часу ночи: треснул одинокий выстрел, вылетело окно, и до Дениса донесся пьяный гам и женские крики. Гулянка, судя по всему, в бывшем горкомовском доме отдыха шла еще та. Не хватало только, чтобы в родное ведомство отписали, что следователь прокуратуры Денис Черяга не только ездит с ворами на стрелки, но и гуляет ночи напропалую в бандитском притоне.

Денис сидел у ограды до трех ночи, ожидая Ольгу, а в три часа охранники шуганули-таки его, и он уехал.

Константин Лоскутников по кличке Премьер обедал в излюбленном ресторане в окружении немногочисленных, но хорошо сплоченных друзей, когда официант доложил, что его ждут снаружи.