Юлия Латынина - Там, где меняют законы

Его отвели в шикарное заведение с позолоченными кранами и махровыми халатами. Вместо ванны в заведении оказался огромный, похожий на цветок лотоса джакузи, и Черяга с непривычки провозился с кранами добрых десять минут. «Хоть напоследок в джакузи помоюсь, узнаю, что это такое», — рассудил следователь.

Собственную грязную одежду у Черяги забрали, а взамен выдали белую рубашку и жемчужного цвета брюки, к коим прилагался галстук и пиджак. Брюки видимо принадлежали хозяину дома, и чтобы они сидели нормально, Черяге пришлось провертеть в ремне лишнюю дырочку на почтительном расстоянии от ее соседки.

Черяга привел себя в порядок и вернулся под ненавязчивым конвоем в гостиную, где его уже ждал изысканный завтрак.

Круглые часы над камином пробили одиннадцать, и Денис включил телевизор.

Местный канал обозревал вчерашние новости.

Хорошенькая дикторша стояла с микрофоном в руке у чернореченской станции. Дикторша сообщила публике, что шахтеры наконец прекратили пикетирование железной дороги в районе города Чернореченска. Пикеты были сняты в третьем часу ночи после длительных переговоров между лидерами шахтеров, людьми, влиятельными в области, и членами правительственной делегации.

Денис очень хорошо помнил, что правительственная делегация улетела в Москву в полночь, так что когда это она успела побазлать с профсоюзами и Негативом, было совершенно непонятно. Да и вряд ли вице-премьер мог быть персона грата на тех переговорах, которые шли между Негативом, Премьером и профсоюзами…

Хорошенькая дикторша сказала, что сегодня ночью на Ахтарский меткомбинат прошли первые вагоны с углем, и потом картинка на экране показала подъездные пути к комбинату, утонувшие в рассветном тумане, и Вячеслава Извольского. Гендиректор был в джинсах и мягкой рубашке, щеки его заросли легкой щетинкой, и он не стал ничего говорить телевизионщикам, а перепасовал их своему заму.

«Ну просто хэппи-энд», — подумал Черяга, развалясь в кресле и уплетая слоеный пирожок, щедро умащенный черной икрой. Шахтеры в шахтах, вице-премьер в Москве, завод в общаке, а главный герой моется в золоченом джакузи и трескает на завтрак икру. Вот только за отделанной резным грабом дверью героя поджидают трое качков, которым в ближайшее время поступит приказ придушить героя и вывезти куда-нибудь в лесок в багажнике.

Сюжет кончился, и дикторша сказала:

— А теперь — криминальные новости. Сегодня, около четырех утра, на пустыре за подъездными путями к станции Чернореченск, вспыхнула ожесточенная перестрелка. На поле боя найдено около восьми трупов, — как местных чернореченских жителей, так и людей из Ахтарска. Один из убитых, по словам зам. начальника милиции города Чернореченска Ивана Петракова, является известным ахтарским авторитетом по кличке Премьер.

Недоеденный бутерброд вывалился изо рта Черяги.

— Наибольшей загадкой во всей этой истории, по словам работников чернореченской милиции, — продолжала дикторша, — стала смерть крупного чернореченского предпринимателя Александра Фадарина. Родные и близкие покойного, а также сотрудники правоохранительных органов, единодушно утверждают, что господин Фадарин являлся одним из самых уважаемых бизнесменов Чернореченска и никогда не был причастен к криминальным кругам. Поэтому гибель его на явной бандитской разборке может считаться загадкой.

А камера, не слушая дикторши, уже обозревала равнодушным стекляным глазом место бойни, скользила по бесстыдно спущенным брюкам покойника и задранной рубашке, обнажавшей смуглую безволосую грудь. Лицо уважаемого предпринимателя Фадарин было страшно разворочено, но бесстрастный глазок зафиксировал и гладкую загорелую кожу лба, и странно контрастирующие с ней седые волосы.

«Надо же, — подумал Черяга, — а я и запамятовал, что Негатива в миру звали Александр Фадарин».

Генеральный директор АМК явился домой необыкновенно рано, — в восемь часов вечера — учитывая свистопляску сегодняшего дня. Было еще светло, и Черяга, стоя у окна, видел, как на горочку взбирается черная «ауди» и как медленно ползет вбок стальная шторка ворот.

Спустя пять минут генеральный директор, побрившийся на работе, но по-прежнему в джинсах и майке, вошел в гостиную, где маялись Денис с Ольгой. Директор был не один — за ним, соблюдая почтительное расстояние, шел Володя Калягин, президент федерации дзюдо города Ахтарска.

Судя по всему, преемник Премьера был избран директором незамедлительно, и вердикт обжалованию не подлежал.

Все молчали. Извольский поздоровался с Черягой за ручку, и проковылял к креслу. Вышколенные охранники стали расставлять на столе приборы для ужина: салфетки, тарелки и пузатенькие разнокалиберные бокалы, каждому — по три зараз. Тарелок они поставили три штуки, и Ольга, как самая домовитая, окликнула их:

— Нас здесь четверо.

— Извини, Оленька, — сказал Извольский, — мы пообедаем втроем. Нам есть о чем поговорить. В чисто мужской компании.

Ольга обиженно пожала плечиками и заложила ножку за ножку. Юбочка, которая была на ей надета, была очень короткая, и и так как кресло, в котором она сидела, было очень глубокое, казалось, что юбочки у Ольги нет вообще. Ольга опустила длинные ресницы и тут же, очаровательно взмахнув ими, посмотрела на гендиректора.

Извольский сидел за столом, помятый и с угольной крошкой, набившейся в уголки глаз, и смотрел на нее приблизительно тем же взглядом, каким он смотрел бы, к примеру, на сляб. Впрочем, это было не совсем верно. На сляб директор меткомбината может, еще и обратил бы внимание.

Ольга по-птичьи наклонила головку и снова взмахнула ресницами.

— Кисонька, — проговорил Извольский, — я не люблю повторяться. Если тебе непременно хочется доставить мне удовольствие, мы можем заняться этим попозже.

Ольга обиженно встала и вышла из гостиной.

Хорошенькая горничная вкатила в гостиную столик с ужином. Охранник в черных штанах и белой рубашке принялся помогать ей расставлять еду. Еды было много, и это заняло некоторое время.

Извольский взял со стола бутылку «Пшеничной», свернул ей горлышко и начал разливать водку. Гостям он налил по рюмочке, а себе — полстакана. Тут же, не дожижаясь сотрапезников, эти полстакана хлопнул, хотел было налить еще, но потом раздумал и принялся запихивать в рот мраморные ломтики осетрины.

Извольский ел жадно, захапывая пищу со скоростью угольного комбайна, и Черяга исподтишка наблюдал за ним. Почему-то ему вспомнился один из пойманных им маньяков, который баловался супчиком из человечьих ребрышек. После обыска в его доме Черяга месяца два не мог есть мяса. Вот и сейчас Денису казалось, что господин Извольский может слопать человека с такой же легкостью, как и креветку.