Юлия Латынина - Там, где меняют законы

— Ты что ничего не ешь? — вдруг спросил Извольский, в упор глядя на гостя.

— Меня весь день кормили, — отозвался Денис, — так что я сытый.

Извольский поставил перед собой большую, накрытую крышкой тарелку, и с упоением втянул сытный мясной дух. Откинул крышку и заработал челюстями на манер землеройного автомата.

Наконец с едой было покончено. Извольский махнул своим гостям, и они прошли на застекленную террасу, где уже предупредительно ждали три мягких плетеных кресла вокруг столика, на котором дымились чашечки кофе.

Извольский хлебнул кофе, откинулся в кресле и уставился на Черягу своими холодными голубыми глазами.

— Ну что, Денис, — спросил директор, — ты у меня ничего не хочешь попросить?

— Хочу, — сказал Денис, — позаботьтесь об Ольге. У нее будет ребенок, и она, кажется, очень любит детей. И совсем не любит свою нынешнюю профессию.

— Мы говорим не об Ольге, а о тебе.

— У вас я ничего просить не буду, — сказал Денис.

— Все еще не можешь простить мне брата?

Денис помолчал.

— Скажем так — я таким, как вы, не могу простить Россию.

— Дур-рак ты, Денис! — не сдержался сбоку Калягин.

— Кстати, Володя, — обернулся Черяга, — а мне так и не объяснят, что же случилось с уважаемым предпринимателем Александром Фадариным по кличке Негатив?

Калягин замялся, а Извольский вместо ответа поднял за хлястик спутниковый телефон.

— Не понял.

— Я позвонил Премьеру и сказал ему, что Негатив его продал. Что когда он был в свите Володарчука, мы зашли в комнатку и потолковали по душам. И что Негатив мне объяснил, какая сволочь Премьер и как он задумал меня кинуть. Мы немного поговорили, и он выпросил у меня тридцать процентов завода, если во время ночной разборки он застрелит Премьера.

— И он поверил?

— Не совсем. Но бандиты — люди подозрительные. Я посоветовал ему посмотреть в глаза Негатива при встрече, а ее лучше, приглядеться, нет ли на нем бронежилета. Я ему сказал, что вряд ли на мирную стрелку Негатив придет в бронежилете.

— И что дальше?

Директор развел руками.

— Дальше я позвонил Негативу и сказал, что Премьер его продал. Что он рассказал мне о том, как вы задумали развод с подставой, но что его одолели сомнения, и он решил, что я более надежный партнер, нежели Негатив. И что он выпросил у меня тридцать процентов завода, если во время ночной разборки он застрелит Негатива.

— И он купился?

— Нет. Но бандиты — люди подозрительные. Я ему посоветовал посмотреть в глаза Премьеру и пощупать, нет ли на нем бронежилета.

— И что произошло?

Извольский пожал плечами.

— Я там не присутствовал. Не знаю, кто стал стрелять первый. Но, насколько я знаю от ментов, бронежилеты были на обоих.

— А я знаю, — сказал Черяга.

— И кто же это был? — насмешливо осведомился директор.

— Калягин.

Голубые с паволокой глаза Извольского вонзились в следака. Глава федерации дзюдо города Ахтарска безмятежно улыбнулся.

— Ведь вы его за этим отпустили ночью? — спросил Денис, — Я, конечно, понимаю, что Негатив с Премьером друг к другу относились без большого доверия, а ваши звонки и вовсе разбередили им душу. Но ведь это было ненадежно. А вдруг они все-таки решат перебазарить и выяснят, что никто никого не продавал? А вот если во время стрелки кто-то начнет палить из-за кустов, желательно в обе стороны сразу, то тут уж будет не до разговоров… Так?

— Допустим, что так, — усмехнулся Калягин.

— И какая награда ждет героя? — осведомился Денис.

— Володя возвращается в ментовку, — сказал Извольский.

— Кем?

— Начальник городского УВД, а дальше посмотрим. Меня как-то очень разочаровало поведение Могутуева во всей этой истории.

— Вот как? — усмехнулся Черяга, — а я думал, вы предложите ему что-то другое. Например, стать вашим замом. По безопасности.

— Пост зама гендиректора по безопасности, — сказал Извольский, — я бы хотел предложить тебе.

Денису показалось, что он ослышался.

— Мне? За что?

Теперь Извольский смотрел Денису прямо в глаза. Сила возвращалась во взгляд гендиректора, быстро, как вода заполняет закрытый шлюз, и у Черяги было неприятное чувство, будто Извольский видит у него каждый позвонок и цвет надетого на Денисе белья.

— Говорят, что в России все кидают друг друга, — сказал Извольский, — Неправда. Есть куча людей, которые никого не кидают. Но, к нечастью, эти люди — дураки. И есть куча умников. Но так уж исторически сложилось, что они кидают всех, кого можно.

— Вы относитесь ко второй категории, Вячеслав Аркадьевич, не правда ли?

— Да. Но ты относишься к третьей. Самой редкой. Это люди, которые умеют думать и почему-то никого не кидают. И я хочу иметь такого человека при себе.

Денис ошеломленно молчал.

— Я ничего не понимаю в металлургии, — наконец сказал он.

— А я с тобой не о домнах буду советоваться.

Денис опустил глаза, и гендиректор неверно истолковал его молчание.

— Что ты забыл в Москве? — спросил Извольский. — комнату у кольцевой автодороги? Зарплату, которую второй месяц не выплачивают? Или, может, ты карьеру надеешься сделать? Так я тебя успокою — не дорастешь. Потому что взяток не умеешь брать. Или ты думаешь, что жизнь у нас только в Москве? А вот тут ты ошибаешься — кончилась Москва и началась Россия. В Москве только бюджет и банки, которые из бюджета деньги сосут. А мы, промышленность, — мы в другом месте! В Череповце! В Когалыме! В Саяногорске! В Тольятти! Ты кому хочешь служить — банкам? Чиновникам, которые из нас деньги пьют? Или тем, кто эти деньги делает?

Черяга про себя отметил, что Извольский неплохо осведомлен — насчет месторасположения черягинского жилья.

— Ты на мать свою посмотри, — продолжал Извольский, — в какой она развалюхе мается! Неужели не хочешь, чтобы она как человек жила? Я тебя за три месяца в особняке поселю, мать в швейцарскую клинику поедет…

— За чей счет? — спросил Черяга.

— Что?

— За чей счет особняк построишь?

Извольский усмехнулся.

— За чей счет, да? У меня лучшие рабочие по тысяче баксов получают. По договорам. Наверное, не совсем за счет рабочих, а?

— За счет налогов, — ответил Черяга.

— Ох ты бог ты мой, какой я преступник! — оскалился гендиректор, — взял деньги, которое правительство так хотело положить в банк забесплатно, чтобы затем взять в банке кредит под шестьдесят процентов, и отдал эти деньги напрямую ахтарской милиции. Ату его за это, собаками! Темный ты все-таки человек, Денис. Тебя еще просвещать да просвещать. Тебя, наверное, как с детства советской пропагандой контузило, так до сих пор и не отошел. Ну да ничего, я твоим просвещением персонально займусь.

— А ты не боишься, — улыбнулся Черяга, — что просветившись, я, как бы это сказать — кидать людей начну?