Юрий Коротков - Абрекъ

Ломанулись на Перья. Перья — два острых каменных штыка — торчали из земли, плотно прижатые друг к другу. Абреки как шли гуськом, так и поперли, не сбавляя шага, вверх по Уху, вертикальной складке. Хасан рисковать не стал, поднялся по Бабским катушкам, этажерке камней с обратной стороны. Встретились на верхушке.

Абреки прыгали с одного острия на другое, норовя спихнуть кого-нибудь вниз. Гуляш получил калошей в зад, не удержался и с диким воплем ухнул между Перьями. Хасан следил за ним сверху. Гуляш, набирая скорость, падал на землю. Метров за пятнадцать расклинился в стены локтями и калошами, притормозил, спрыгнул и отскочил в сторону. А следом уже, как горох, сыпались остальные: один повалился спиной вперед, как водолаз, другой вниз головой, скучно скрестив руки на груди. Нахал отмочил, чего Хасан и не видал раньше: с самого начала расклинился локтями и пошел кувыркаться, будто солнышко на турнике крутить.

Хасан выбрал паузу в абречьем десанте и так же с криком нырнул в Шкуродер. Пошел по-простому, без куража, притормаживая понемногу сверху донизу. У Шкуродера было два простых правила: нельзя жаться внутрь — со всего разгона заклинит в щели, нельзя наружу — потеряешь опору. Спрыгнул на землю, неторопливо шагнул в сторону, освобождая место остальным, потирая горящие локти, а душа по-мальчишески ликовала и рвалась снова наверх и снова — в гулкую пустоту, как много лет назад, когда впервые пересилил страх.

— Дуська на Авиатор пошла! — крикнул кто-то.

Абреки задрали головы.

Дуська спустилась к Авиатору, глубокой расселине на середине Перьев, и несуетливо готовилась к прыжку, зная, что снизу смотрят. Зацепилась ладонью и носком калоши за край расселины, свесилась наружу, во всю ширину раскинув руки, прижавшись лицом и грудью к стене, дотянулась до кармана, пошарила в нем, притирая плотнее пальцы — и на секунду замерла так, распластавшись на вертикалке, как самолет. Здесь было невысоко, метров двенадцать, но снизу выступали острые каменные ножи.

Дуська широким маятником качнулась на одной руке, бросила карман и, плеснув шароварами, перелетела с одного Пера на другое и четко встала на узенький карниз, будто прилипла к камню.

Абреки одобрительно загудели…

По пути домой все разом вдруг свернули к одинокому камню в березняке. Ничем не примечательный трехметровый камешек был расколот надвое, над щелью краской было выведено Дуськино имя.

— Ну? Кто сегодня пробует? — Дуська по-царски уперла руки в кушак. — Главный приз на месте!

Абречата пересмеивались, похабно поглядывая на нее, подталкивали друг друга к камню.

— Разлюбили, что ли?

— Это что за хитрушка? — спросил Хасан следующего за ним по пятам Нахала.

— Дуськина щелка, — ухмыльнулся тот.

— Чего?

— Дуська ее нашла. Обещала — кто пройдет, с тем она и ночь спит.

— Ну и что, многие прошли? — не сразу спросил Хасан.

— Не… Цыган только, — нехотя ответил Нахал. — Это треплют все про нее, не верь. И сама она треплет…

Хасан глянул на Дуську. Она то ли слышала, то ли просто понимала, о чем речь, и, нагло улыбаясь, смотрела ему в глаза.

— Ну? — спросила она. — Есть желающие?

Хасан бросил папиросу в рот, прикурил.

— Гуляш! — повернулась Дуська. — Чего ночью сопел — меня вспоминал?

Гуляша вытолкнули к щели. Он обреченно глянул наверх, нахлобучил поглубже феску, потер ладони, разогревая пальцы, и пошел.

Хитрушка была непростая. Щель изгибалась крутой дугой, так что идущий должен был, зависнув на пальцах на гладкой, будто полированной кромке, опрокинуться вниз головой и переступать ногами по другой стенке, как муха по потолку.

— Не пройдет, — уверенно сказал Нахал. — Если б на плоском камне — делать нечего. А тут, видишь, в чем хитрость-то — кромка притоплена. Локти на излом стоят. Тут руки надо, как у Дуськи — у нее в обратную сторону гнутся, или грабли, как у Цыгана…

Видно было, как на каждом движении камень давил Гуляша в плечо, выжимая из щели, — вес туловища тянул его пальцы не вниз, как привычно, а вбок. Гуляш добрался едва по середины и надолго завис под хохот и свист абреков.

— Чего висишь? Созрел? — спросила Дуська.

Гуляш, не успев даже распрямиться ногами вниз, сорвался и шмякнулся на спину, как переспелая груша. Поднялся, кряхтя и через силу улыбаясь, подошел к Дуське и наклонился, подставляя зад. Та сняла калошу, размахнулась и от души врезала ему по заднице:

— В другой раз, Гуляш! Пока подушку потискай!.. Опять меня ночью, бедную, согреть некому, — вздохнула она. — Пошли!..

Проходя в отдалении мимо Четвертого, Хасан заметил под вершиной тельняшки «беркутов» и остановился посмотреть. На одну сторону от верхушки камень был, как ножом срезан, внизу крутой склон обрывался отрицаловкой метров на пятьдесят. На этом пятачке был прочищен ото мха ход — петлей от верха до самой кромки и опять наверх. Один «беркут» шел по петле, другие обсели верхушку, наблюдали.

— Красиво, — оценил Хасан. Ход был не просто рисковый, но и страшноватый — спускаться-то надо вслепую, на ощупь. — Кто придумал?

— Петлю? Пиночет разведал на страховке, расчистил, потом уж понемногу другие ходить стали, — ответил Нахал.

— Ты пощупал?

— Не, откуда? — удивился Нахал. — «Беркута» близко не пустит.

— Куда не пустит? — удивился Хасан. — На камень?

— Ну… ихний столб.

— Что значит — ихний… — опешил Хасан, но договорить не успел.

— Гляди! — ахнули все разом.

«Беркут» вдруг проскользнул вниз, и только на самой кромке, когда сердце у каждого уже ухнуло вместе с ним в холодную пустоту, — он в неловкой позе зацепился за что-то, замер, не дыша, чтоб дыханием не столкнуть себя с последней опоры.

Маленькие фигурки «беркутов» засуетились на столбе. Раскручиваясь, к пловцу полетела «сопля» — страховочный трос, но тот не мог уже шевельнуть пальцем, чтобы не сорваться в то же мгновение. По страховке спустился другой, перехватил пловца за ремень, и их вдвоем вытянули наверх.

Абреки пошли дальше, тут же забыв мимолетное происшествие — плавали все и помногу раз, никто не убился и слава Богу. Но на подходе к Скитальцу наперерез им вывалилась толпа разъяренных «беркутов». Впереди пострадавший с ободранной щекой — видно, и лицом в камень упирался, когда плыл.

— Что, суки, абречье поганое — посмотреть хотели, как я гробанусь? А вот вам в глотку! — от плеча показал он. — Живой я!

— Ты что, с болта сорвался? — спросил Цыган.

— Кто?! — наступал пловец, протягивая растопыренные пальцы. — Кто маслом ход намазал? — на ладонях у него действительно жирно блестело машинное масло.

— Эй, погоди, — Хасан проталкивался вперед. — Дай разобраться.

Но было уже поздно.

— Бей красножопых! — раздался боевой клич.