Григорий Ряжский - Люди ПЕРЕХОДного периода

— Что ж, полагаю, именно так нам теперь и следует поступить. Действительно, чего это мы с тобой тут, понимаешь, разглагольствуем, за людей решаем, а они, может, спят и видят послать нас куда подальше вместе со всеми нашими раскладами. Тут пока ещё никто никому ничего не должен, так что давай не будем мериться приборами, а дадим человеку определиться самому. — Последние слова обращены были уже непосредственно к Гамлету. Тот, взяв секундную паузу, согласно кивнул, однако успел при этом бросить в моём направлении упредительный взгляд, не предполагавший, как мне показалось, проявления с моей стороны любой самостоятельности при принятии окончательного вердикта в этом споре сторон. Рыба, напротив, позволила себе моментально вернуть потерянное было настроение и подвела итог застолью: — Пары суток тебе будет достаточно, Герман? А то, сам понимаешь, серьёзный бизнес не может простаивать ни дня, даже если ещё не запущен. Любая хорошая идея, если для неё нет противопоказаний, обязана тут же быть реализованной, тем более что виды на неё имеются не только у нас с тобой. — «С тобой» она проговорила по слогам, чеканя звуки и глядя при этом мне в глаза.

— Во-во, — добавил своего керосина в разгорающееся пламя Гамлет, поднимаясь с кресла и глянув на часы, и так же недвусмысленно смерил меня армянскими зрачками. — Думай, парень, и определяйся, а то два дня пробегут не заметишь как, и не говори после, что позабыл. С нами это не проходит, ни со мной, ни с Рыбой, — на мгновение он замялся: — ни с Музой Палной, в смысле.

— Вы меня не подбросите, Герман? — Леночка тоже поднялась и взяла меня под руку: — Надеюсь, вас это не очень обременит? Я тут недалеко, в самом центре.

В ту пору моя Ленуська жила не в центре города, где живём мы с ней сейчас, а совсем даже наоборот. Но это выяснилось немного позже, когда я ещё даже помышлять не мог о том, что произойдёт той же счастливой для меня ночью.

Вместе мы вышли из подъезда роскошного дома, запрятанного в глубине переулков Остоженки, последним этажом которого Рыба владела как местом своего городского обитания, и медленным шагом двинули в сторону гостевой стоянки. Было уже довольно поздно. Это был тот короткий для осенних суток промежуток между уходящим вечером и ещё не завязавшейся ночью, когда ещё совершенно не хочется думать, что этот симпатичный и наполненный событиями день стал прошедшим, но уже есть желание помечтать о том, как очередной осенний день, готовый вскорости взобраться на Москву, выстрелит своим пока ещё не поздним утренним светом в окно моей незашторенной спальни, как скомандует тряхнуть спросонья головой, протереть слипшиеся веки, улыбнуться знакомому пространству за окном и как он же, оторвав твою голову от подушки, заставит тебя натянуть штаны и выкатиться из дому вон, чтобы, найдя себе необременительные дела, слиться с утекающим сентябрём и задрать беззаботную голову в не остывшее за ночь небо, думая про то, сколько всего разного и бестолкового нужно успеть сделать до того момента, когда этот офигительный день соскользнёт со своей московской верхотуры и бултыхнётся для очередной ночёвки в мутную, вечно сонную Москва-реку, под ноги одиноко торчащему гигантскому истукану зурабовской выделки.

Судя по этим строчкам, можно предположить, что я сентиментален. Или даже вовсе законченный романтик. А я был ни то ни другое, я просто занимался нелюбимым делом, пытаясь соответствовать требованиям жёсткого времени, подмявшего грубой кирзой мою уязвимую оболочку. Я пробовал безболезненно для себя угодить всем, кто давал мне надежду найти себе дело по душе. Я пытался подладиться под законы и правила выживания в среде чем-то похожих на меня молодых мужчин и так и не определившихся до конца женщин. Я тыкался тут и там до тех пор, пока не смирился с бессмысленностью этих попыток пробить стену на пути к тому единственному варианту, с помощью которого я бы смог получить от жизни искомую отдачу.

В двадцать два, выйдя в мир с дипломом маркетолога, я был никто. Я даже не очень знал, если подходить с серьёзной меркой, что именно надлежит делать по жизни человеку с такой профессией. Да и нужна ли вообще, по большому счёту, эта дурная работа, в которой, чтобы удержаться и ползти наверх, нужно ежедневно с лицемерным пристрастием и фальшивой улыбкой справляться у совершенно посторонних тебе людей, кто из них, по какой причине, в силу какой интересной особенности или в результате какой конкретно человеческой слабости не обзавёлся к моменту опроса очередным кухонным гарнитуром с топом из искусственного мрамора, незаменимым при резке без разделочной доски, или абразивной пастой с запахом мяты для пущего отбеливания зубных протезов, или малазийской заточкой для ножей китайской стали. Или же по четыре захода в месяц, с понедельника по пятницу, с перерывом на уик-энд и жидкий кофе, исследовать бесконечные обзоры рынков, где к концу каждой недели уже перестаёшь понимать, что и для кого в этой жизни нужней: человек для вещи или наоборот, — хотя за то же самое время тебе ещё успешней удалось убедить себя, что шлифовать ложь следует до тех пор, пока она не сделается чёртовой правдой. А работу по душе и дело по сердцу, если нет в тебе таланта, не абстрактного, а всепоглощающего, пойди ещё найди: или нет её вообще, или была, но место занято китайцем. К тому же — эти чёртовы налоги, где бы ты чего себе ни урвал, само собой. Гадость. Короче, меня хватило на полгода, больше не протянул, умотал из той полыньи в это пламя. И не ошибся — оказалось, здесь и жизнь веселей, и девок нормальных больше. А денег всё равно что там не было, что тут с ними особенно не получалось. Зато была собственная квартира в центре города и отсутствие долгов.

В общем, дошли до моего новенького «Ниссана», сели, тронулись.

— Вас, наверное, дома ждут? — без всякой к тому прелюдии спросила вдруг Грановская, не поворачивая ко мне головы. Судя по всему, прятала глаза, понимая, что вопрос, в общем, необязательный, скорее больше проверочный. — Просто не хочется вынуждать вас везти меня чёрт знает куда, потому что, знаете, ни в каком центре я не живу, а родительский дом в Апрелевке, там и обитаю вместе с мамой. Так что вы уж извините меня, Герман, за этот невольный обман. Просто хотелось увести вас оттуда поскорей, не то добром бы всё это не кончилось. Это ещё хорошо, что Рыба не одна дома оказалась и что Гамлет этот запал на ваши безумные идеи. Если бы не он, Муза Пална наверняка уже сегодня бы втащила вас в эту историю так, что навряд ли вы сумели б потом вырваться оттуда до конца дней своих. Или — её, кто раньше, так у них законы работают, в большом бизнесе. Она, если ей что в голову взбредёт, уже никогда от этого не отступится, пока не наиграется или не выработает весь ресурс. Так уж устроена, и отсюда все её успехи и всё её состояние. Она, кстати, несмотря на своё дурацкое мини из калёной парчи, баба весьма неглупая, а уж про хваткость и про чутьё вообще не говорю. В общем, спасибо этому дикарю из «Ереван-плазы», хотя он тоже, видно, тот ещё фрукт, сами, наверное, успели заметить.