Януш Леон Вишневский - На фейсбуке с сыном

Впрочем, это только мои измышления.

А во вселенной о тринадцати измерениях вполне могло бы найтись такое, в котором черный кот перебегает дорогу всем остальным измерениям, и в нем, разумеется, разместился бы ад. Ты на фейсе иногда об этом пишешь, я Твои записи читаю внимательно. И если мне от них становится слишком грустно, иду подслушивать исповеди, чтобы узнать, какие грехи нынче в моде и кого нам тут, в аду, ожидать в будущем. На совсем-то уж тяжких, смертных грехах останавливаться не буду, о них говорить интереса нет — они от века, с того момента, как исповедь придумали, все те же, и никакого очарования в них не прибавилось. Но есть некоторые такие сладкие, что я их прослушиваю по многу раз и прямо удовольствие получаю.

Сейчас Пасха приближается, люди к исповедальням в очередь выстраиваются, и мне есть что послушать. Недавно растрогала некая Бьянка семидесяти лет, монахиня из Германии. Поразила своей искренностью, что редко бывает на исповеди. Она рассказала скучающему старому священнику, который предпочитает исповедовать молодых барышень, что она, конечно, монахиня, ей уж семьдесят, но вот пришла весна, настали теплые деньки, она носит более легкие одеяния, и когда ее вдруг случайно касается красивый мужчина, — она чувствует, как у нее в животе бабочки летают. Ведь она хоть и монахиня, но живая женщина. В конце исповеди, полная раскаяния, она вымолвила, что постарается с этим справиться и будет много молиться. Я эту запись слушаю и слушаю, и у меня на сердце делается тепло, как в ее грешном животе с бабочками.

Подслушивала я также студентку Каролину, двадцати пяти лет, из Щецина. Странная девушка, хочет с сексом подождать до вступления в брак, и у нее теперь серьезные проблемы. Она уже три года встречается с парнем по имени Патрик. Он в Бога не верит и ждать, естественно, не хочет. И когда они занимаются петтингом, Каролина дает слабину и переходит границы дозволенного, а потом о том жалеет и плохо себя чувствует. И каждый раз на исповедь идет. И так уж две или три недели, потому что Патрик парень темпераментный и сдержанности в нем никакой нет. Она душу на исповеди очистит и чувствует себя лучше до следующего раза, а он не за горами: не переступать границы она не в силах. Эту Каролину я тоже перед сном порой слушаю и вспоминаю свои границы: мы с Леоном не могли венчаться, а потому границы я сама устанавливала — глупая была и гордая слишком и через это многих удовольствий себя лишила.

Иногда, так, для рефлексии, слушаю одну замужнюю женщину из окрестностей Познани. Она исповедуется в стремлении к свободе — будто это грех какой. Она хорошая мать, детей любит больше жизни, но женой на поводке быть не хотела. А хотела она иметь время для себя, вечерами читала книги, вместо того чтобы возле мужа сидеть, за ручку его держать и по голове гладить, в театр ездила и даже в оперу в крупные города. А муж не так себе представлял мать семейства, обвинял ее в причудах и непослушании, даже в изменах, совершенно необоснованно, и в конце концов руку на нее поднял. Она же почувствовала себя запертой в клетке, перестала мужа любить и отказывала ему в близости. Он для другой женщины мог бы стать прекрасным мужем, потому как хороший отец и семью свою считает самым для себя святым, хотя и причинил ей боль своим насилием. Вот только она в его понятия о семье не вписывается и рядом с ним счастливой себя чувствовать не может. Слушая ее исповедь, я думала о Леоне: что бы я сделала, если бы он мне свободы не давал. Я знаю одно: на исповедь точно бы не пошла. А у нее-то, у этой замужней, как стало ясно, не только в свободе дело. У нее муж неделикатный, он ею как женщиной злоупотребляет, использует для своего только удовольствия, быстро и часто, а она хотела бы романтикой интимные отношения окружить.

Это перед Пасхой было, сыночек.

А на днях случилось у нас тут, в аду, свое 11/09/01. Хотя сейчас и не сентябрь, а май, и случилось это — первого мая 2011 года. 01/05, значит. Утром началось: загудели на весь ад сирены, а это бывает разве что в начале или конце мировой войны.

Усама к нам прибыл. Усама Бен Ладен собственной персоной.

Раком изъеденный. Но очень наш. Прежде всего, конечно, благодаря 11 сентября 2001 года, когда он свой грех соделал, с тех пор его в аду и ожидали. Некоторые приверженцы другой религии хотели памятник ему при земной жизни поставить — мол, все равно к нам прибудет, чего ждать-то? Но это было против идеологии ада. Гитлеру при жизни памятников не ставили, Сталину не ставили — так почему Усаме вдруг ставить? Он убил-то всего три с небольшим тысячи людей, а то, что сделал это более театрально и зрелищно, чем Сталин или Гитлер (что у нас в аду, конечно, ценится) — так не надо забывать, что прежде технологи другие были. И Си-эн-эн не было, и интернета. Около печей крематория Освенцима камер телевизионных быть не могло по техническим причинам. Ватикан имеет свои энциклики, ад — свои. От теории энциклики до практики энциклики в Ватикане проходит порой не одна сотня лет, почему же в аду должно быть иначе? Ад во многом на Ватикан ориентируется, чтобы ничего нового-то не выдумывать.

Ислам в аду представляет собой большую проблему, потому что у исламистов большой процент избирателей, а это сказывается на результатах выборов. Но пока исторический фактор действует, его никто не отменял, традиция плюс математика. Исламу-то тысяча триста лет, а христианству — больше двух тысяч, то есть, по мнению христиан, ислам находится в своем развитии примерно на уровне средневекового католицизма — времен инквизиции и костров. Костров, на одном из которых сожгли, к примеру, Джордано Бруно, когда он посмел мыслью выйти за пределы коперниковой солнечной системы и в своей космологической теории предположил, что Солнце — всего-навсего одна из подобных звезд и что во Вселенной могут быть и другие разумные цивилизации. Ну, такую грешную и вредную идею Церковь, конечно, оставить без внимания не могла. Подобные мысли были объявлены ересью, а их автор, не проявивший должного раскаяния и не отказавшийся от своих завиральных идей, сожжен на костре. Совсем ведь недавно — в феврале 1600 года. Я иногда недоумеваю: как нашему-то Копернику этой участи удалось избежать? Хотя показательно, что когда в 1829 году в Варшаве было торжественное открытие памятника ему и многие люди собрались воздать честь и хвалу торуньскому астроному — в этой огромной толпе не оказалось ни одного католического священника. Но это я так, к слову.

В отношении ислама все о равноправии говорят.

Это похоже на то, как в Польше ратуют за квоты для женщин — мол, устанавливать пора. Мудрые женщины этого не хотят — их это унижает. Мужчины тоже не хотят — за себя опасаются. Геям это безразлично. Я пыталась понять, размышляла, кому это понадобилось? Кто этого в Польше хочет? Кралл? Гретковска? Щука? [34] Мануэла Гретковска (р. 1964) — польская писательница, эссеистка, киносценарист, фельетонистка; феминистка; основательница польской Партии женщин. Казимира Щука — литературный критик; лидер женского движения в Польше. Эгалитаризм какой-то. Настоящие исламисты никаких квот, никакого равноправия для себя не требуют и в силу своей религии веруют свято.