Януш Леон Вишневский - На фейсбуке с сыном

В 1911 году получила наша Маруся вторую Нобелевскую премию, вопреки пересудам и скандалам, что, к сожалению, рты этим гиенам не заткнуло. Поэтому фиалки от Ланжевена в конце каждой лекции по физике ядер вызывают такой интерес аудитории. Но после фиалок остается в зале только легкий, едва уловимый аромат духов и мудрости нашей Марии Складовской, флер правильной, неразгаданной тайны. Пусть так, сыночек, и будет. Аминь.

После долгих отступлений перехожу наконец к лекциям по генетике, о которых и собиралась рассказать. Эти лекции бывают уже под утро, поскольку проходят в формате видеоконференций с Небом. Там перед камерой сидит Грегор Мендель [54] Грегор Иоганн Мендель (1822–1884) — австрийский биолог и ботаник, сыгравший огромную роль в развитии представления о наследственности; законы Менделя — первый шаг на пути к современной генетике. и при помощи www.skype.hell читает лекцию. Увидеть и услышать его лично мы никогда не сможем, поскольку, будучи убежденным черным монахом из Чехии, он никогда не получит визу в ад, даже служебную. В этом отношении Небо по своей строгости сравнимо разве что с посольством США. Но в рамках сближения и на волне некоторого потепления видеоконференции с его участием Небо разрешает.

Монах Мендель свою генетику создал на монастырском огороде и в саду, в середине девятнадцатого века. Еще до рождения Твоей бабушка Марты, то есть очень давно. Он между собой скрещивал разные сорта горошка и скрупулезно наблюдал, какие от этого вырастали цветочки, красные и белые. И открыл закон наследственности. А ведь никакого представления о генах он не имел! В лекциях своих он упоминает о том, что невежественный мир не понял значимости его открытия. Слушать его довольно интересно, хотя в контексте геномов и ДНК все это припахивает нафталином, но историчность и этнографию Небо всегда ставило выше современности, тут-то все понятно. А на лекциях его и противники, и поклонники генетики бывают.

В последний раз никому не известный слушатель Клаусон после лекции, с трибуны, а не с экрана, рассказал необыкновенно интересную и в то же время ужасную историю. На Земле он был простым, грешным, но искренним человеком, каким и здесь остается. С 1899 года носит в себе болезненное воспоминание о том, как в тюремной больнице штата Индиана в США одному врачу по имени Гарри Шарп (что переводится как Гарри Острый) признался, что никак не может удержаться от мастурбации, занимается ею с двенадцати лет и даже впал от этого в определенную зависимость. Это, конечно, не совсем нормально, но встречается — и лечится различными способами. Однако на переломе девятнадцатого и двадцатого веков мастурбация была синонимом дегенерации. Этот Острый-то доктор так рассказ Клаусона воспринял и без особых размышлений легким движением руки со скальпелем причинное место пациенту отчекрыжил. А потом где только мог раструбил о том, что вылечил заключенного «от зависимости». Еще он много говорил об экономическом и общественном значении своего метода «чик по яйцам»: можно сэкономить огромное количество денег, оставляя на свободе дегенератов и прочих нуждающихся в изоляции в тюрьме или дурдоме — потому что они своей дурной наследственности потомству не передадут. Один взмах скальпелем — и на налогах огромные суммы удастся сэкономить. В интересах налогоплательщиков и американской отчизны (тогда все так делалось). Заслуги доктора Острого на этом не заканчиваются — он еще активно занимался лоббированием своего «метода», и благодаря ему в 1907 году в штате Индиана был принят закон о принудительной стерилизации «уголовников, насильников, идиотов и недоумков». Конец цитаты. А решение о том, кто является недоумком или идиотом, принимается судом присяжных, то есть обычными людьми. Этот закон из Индианы как зараза распространился на другие штаты и со всей строгостью исполнялся. Как, например, в солнечной Калифорнии, где решением суда с тех пор и до 1941 года было принудительно стерилизовано около 30 тысяч мужчин.

Прежде чем началось триумфальное шествие генетики, состоялся жалобный парад евгеники. Евгеника — это если на польский перевести «хорошего рода», «породистый» значит. Первый факел зажег тот доктор Острый из Индианы, недрогнувшей рукой отчекрыживший хозяйство безобидному онанисту. Потом вроде насчет евгеники поутихло. Но ненадолго. В 1916 году некий Мэдисон Грант, [55] Мэдисон Грант (1865–1937) — американский юрист, историк, евгенетик. Выступал против притока в Америку «нежелательных расовых групп», ибо, по его мнению, это должно неизбежно привести к «расовой деградации». состоятельный нью-йоркец и близкий приятель президента Теодора Рузвельта, опубликовал неожиданный евгенический труд, в котором доказывал преимущества представителей нордических (арийских) народов перед ненордическими. То есть раз баба Марта у нас славянка, я славянка, Леон славянин, Ты, сыночек, на пару со своим страшим братом Казичком, тоже по рождению славянин — то, по мнению этого Мэдисона Гранта, мы являемся «бесполезной, ничего не стоящей массой». И поскольку мы, сыночек, арийцами не были и никогда не станем — надо от нас на сквозняке времени как-то избавиться — повырезать, как паршивых, черных овец в стаде.

Грант своими бреднями многих эффективно заразил, например — несостоявшегося австрийского художника, который звался Адольф Гитлер, чему в сегодняшней перспективе, конечно, трудно удивляться. Адольф относился к бездарному учению Гранта как к Библии и твердо решил его идеи в жизнь воплотить. Перед этим он в безумии своем «Майн кампф» сочинил и там, на странице 118, воздал хвалу евгенике: «Людям физически или психически больным, а также ничего не стоящим нельзя обрекать на подобные страдания своих детей». Когда возник Третий рейх, только в течение первых трех лет было стерилизовано более 225 тысяч людей. Правая рука Гитлера, некий Генрих Гиммлер, глава СС, посвятивший свою жизнь повернутому на евгенике Гитлеру, в 1935 году на съезде НСДАП в Нюрнберге зачитал постановление «О защите германской крови и германской чести». Это постановление — не что иное, как перевод евгеники нестрашного американского чудака Мэдисона на язык концентрационных лагерей с крематориями и газовыми камерами. Твой отец, Леон, если по сути, из-за той евгеники и пострадал. А я в Гдыни из-за нее должна была с эсэсовцами полонезы танцевать. Потому, сыночек, когда я про эту евгенику-то слышу — так у меня уши широко-широко открываются, как будто с петель слететь хотят, в них начинает звучать Шопен и во всем теле образуется неприятное напряжение. Нормальные-то женщины полонез на выпускном вечере танцуют, такие ассоциации у них. А у меня, сыночек, нет. У меня и аттестата нету, и бала, значит, никакого не было и быть не могло.