Януш Леон Вишневский - На фейсбуке с сыном

А евгеника, пока не показала свое истинное лицо, была обворожительной недостижимой научной мечтой, которой соблазнились многие неглупые люди, не только ослепленные ненавистью нацисты. Например, в Англии известный писатель и уважаемый культурный деятель, Бернард Шоу, увлекался евгеникой и даже пропагандировал ее по-всякому в своих произведениях. Уж не знаю, стыдился ли он этого потом, но по всему, думаю — да, стыдился. И не только Англия обманулась «прогрессивностью» новой науки-евгеники. И в нашей любимой Польше посеяла она свои семена и вызвала замешательства в лучших головах. А под этими головами бились в груди прекрасные, чувствительные сердца — например, сердце Януша Корчака, ведь он тоже поддался обаянию евгеники. И даже стерилизацию поддерживал. К моему великому, сыночек, удивлению. А кроме Корчака — еще и Зеленски Тадеуш Камил Марчиян, более известный как Бой-Зеленский, польский педиатр, гинеколог, поэт и переводчик с французского, тоже говорил о кастрации «генетических банкротов». Я сама, сыночек, Бойя читать люблю, и ничего с этим не поделаешь. Впрочем, я опять ударилась в длинное отступление, за что прошу у Тебя, сыночек, прощения. Я же, собственно, все о гене Бога хочу Тебе рассказать, ибо это главное, что у меня сейчас на сердце-то лежит.

Информация, заложенная в очередности ступенек ДНК лестницы, была величайшей тайной Бога. Потому что все, видимо, от этой очередности зависит. Ступени во всех лестницах приблизительно одинаковые, исключая полиморфизм. Информация! И ничто другое. Информация, сыночек, она самая. Любовница Твоя, по которой Ты испытываешь страшный и неутолимый голод и без которой жизнь кажется Тебе пыткой. Информация, которая для Тебя теперь как наркотик для наркомана. Когда утром Ты встаешь, то прежде чем в сортир сходить, а потом в окно посмотреть — на небо, на солнце — и мою душу этим порадовать, Ты, сыночек, первым делом к компьютеру направляешься и информацию, как дозу свежего кокаина, употребляешь.

Информация в ДНК ловко закодирована. В генах. Человек представляет собой не что иное, как протеины, в чем Ты, сыночек, постоянно убеждаешь мир. Протеинами являются белки, протеинами являются энзимы, без которых не может состояться ни одна химическая реакция. Протеинами являются гормоны, которые сделали из Тебя парня, хотя я, признаться, после Казичка мечтала о девочке. Протеинами являются все эти маленькие реле в мозгу, которые называются нейромедиаторами — такие, как серотонин и допамин — и информируют мозг о том, к примеру, что человек находится в отчаянии.

Человек является протеином, и даже сам Бог, по всей видимости, тоже является протеином. Вслух об этом, правда, пока никто не осмеливается говорить, даже у нас в Аду. Каким именно Ты или Казичек будешь протеином — решает ДНК, которая соединяет мою и Леона ДНК в непонятном чуде наследования, и при этом каждый человек — это индивидуальный набор протеинов. Из одних протеинов состоял этот мерзавец Гесс, из других — наш Войтыла, а еще из других — мать Тереза, которая в Калькутте много добрых дел после себя оставила. И несмотря на это, у всех них — и у Гесса, и у Войтылы, и у матери Терезы — каждый протеин состоит из двадцати одних и тех же аминокислот, подробно рассматривать которые здесь я не буду по причине нехватки места. Всего только двадцать аминокислот себе Творец запланировал в замысле своем — скорей всего, по лени. Двадцать разных кирпичиков, из которых возникают всевозможные и многообразные здания, называемые протеинами. Это, в общем-то, не так и мало, если вспомнить, что латинский алфавит, например, состоит из 32 букв всего, а книг, ими написанных, может существовать бесчисленное количество. Какие кирпичи будут употребляться в строительстве — это решает очередность ступенек ДНК. И вот здесь и начинается божья магия манипулирования информацией. Три чередующихся основания ступенек ДНК кодируют конкретную аминокислоту. Например, ATG кодирует метионин, а ее палиндром (это если слово «унитаз» задом наперед прочитать — тоже будет палиндром) GTA — совсем другую аминокислоту, валин. Метионин и валин по сути своей такие же разные, как, например, скромный, спокойный и тихий Далай Лама и, к примеру, крикливый, дерзкий и мне лично неприятный Сильвио Берлускони, которого здесь, у нас, уже с нетерпением и ажиотажем ожидают женщины постарше и с тихим ужасом — молодые и несовершеннолетние. Группы ступенек на лестнице ДНК создают иногда цепочки — следующие друг за другом в определенной последовательности AT-GC-TA-CG. Каждое из этих сочетаний особенное, потому что каждый протеин создает свою святую троицу оснований. Короче говоря, троица эта и кодирует протеин. Такую цепочку, которая кодирует протеин, люди и назвали геном. Идет себе трубочист по растянутой лесенке ДНК, и время от времени на ступеньки генов ботинками наступает. В каком-то месте он вдруг ген пропускает, дальше по ступенькам поднимается и снова ставит ногу в ботинке на первую ступеньку следующего гена — например, на меланин, который отвечает за цвет кожи. Таких неожиданностей на пути трубочиста встретится около 35 тысяч — потому что люди в своей ДНК «всего» 35 тысяч генов имеют. Для многих хомо сапиенс этот факт стал унижающей их достоинство неожиданностью, ведь даже самый обычный сорняк арабидопсис Таля, резушка, имеет двадцать пять тысяч генов, хотя при этом не умеет, к примеру, лаять или мяукать. Люди хотят всего как можно больше — не только денег, власти, счастья, любовниц, привилегий — но и генов. Больше, чем у шимпанзе, чем у слона, чем у дельфина, чем у соседа с верхнего этажа, которых хоть и ездит на последней модели «Вольво», по лицу видать, что в его геноме генов меньше, чем в моем. Но это же неправда. Сосед с верхнего этажа, несмотря на «Вольво», имеет генов ровно столько, сколько и я, только его гены «незначительно» отличаются от моих — некоторые ступеньки в лесенке у него другие. У неродственников они повторяются редко — раз на тысячу. Если сосед не является моим кузеном — его геном содержит приблизительно три с половиной миллиона отличий от моего (три с половиной миллиарда ступенек, деленные на тысячу, — как раз получается три с половиной миллиона). Я отличаюсь от него в три с половиной миллиона раз. Для многих завистливых людей это может стать некоторым утешением. Хоть то радость, хотя и несколько преждевременная, потому что геном, скажем, детеныша обезьяны бонобо отличается от генома того же соседа, который на «Вольво» разъезжает и все новых девушек все более юных в нем катает, лишь тем, что сотая ступенька в его лесенке немного другая — отсюда опять же три с половиной миллиона различий. Трубочист под ботинками своими разницы бы никакой не почувствовал, вполне мог подумать, что топочет по геному обезьяны, а это был бы, к примеру, геном видного политика из Варшавы. Люди-то считают, что они от остальных живых существ и друг от друга отличаются. И хуже того — охотно верят, что они всех лучше, совершеннее. Лелеют ни на чем не основанное заблуждение, что Бог им особое внимание уделил при создании и в этой их ДНК закодировал послание в вечность. Доказать это утверждение невозможно, так что, по-видимому, придется смириться с тем, что Бог с матрицей работал, всех людей хотел сделать одинаковыми. Иногда, правда, может, от усталости, вполне объяснимой и естественной, или невнимания у Него получался полиморфизм. Эти отличия, что в среднем появляются раз на тысячу случаев — и называются полиморфизмом.