Михаил Веллер - Гонец из Пизы, или Ноль часов

— Ударно поработал — культурно отдохни,— поддержал его стахановским лозунгом Габисония, открывая новую бутылку.

Чувствовали себя элитными рейнджерами, наслаждающимися благами цивилизации после ударной операции.

Серега Вырин спросил:

— Шурка, а вот теперь — честно: ты бы выстрелил?

— Без вариантов. А ты нет?

— Я тоже.

Поскольку десантная команда была освобождена от ближайшей вахты, дружеская посиделка спонтанно перетекла в заседание революционного комитета. Пригласили включенных в него офицеров, единогласно поставили себе за операцию оценку «отлично». Пришли к выводу, что и власть вот так сменить безусловно могли, но это дело требует навыка и предварительно проработанного плана. Главное — решительность и беспощадное подавление сопротивления.

— Все же надо было их шлепнуть всех. Надежней было бы.

После пары стопок уже казалось, что никаких препятствий к тому не было. Вообще противников смертной казни не следует искать среди военных, для которых убийство по приказу есть основной способ решения поставленных задач. Но так как революционность подразумевает свободу слова и совести, обнаружилась и гуманистическая оппозиция в лице Груни и Беспятых.

— Одно дело — бой двух сторон с оружием в руках, тут — или ты, или тебя. И совсем другое — когда преступник уже беспомощен и безвреден: что толку отбирать у него жизнь? — занял позицию Беспятых.

— Безвредный гад — мертвый гад,— заметил Куркин.

— Ни у кого нет права отбирать у человека его единственную жизнь, данную Богом,— возразил Груня.

Очень приятно быть гуманистом, в безопасности выпив водки и закусив ее малосольным огурцом. Впрочем, в таких условиях комфортно и проповедовать террор.

— История свидетельствует,— продолжал Беспятых,— что жестокость наказаний еще никогда не способствовала пресечению преступлений. Карманники особенно усердно орудовали в толпе, собравшейся смотреть казнь воришки.

Ему было немного стыдно повторять банальные аргументы из газет и телевизионных дискуссий. Груня был простодушнее, и испытывал отнюдь не неловкость интеллигентного офицера в споре с матросами, а напротив, гордое удовлетворение своей образованностью.

— Смертная казнь ничего не дает. Это просто месть общества, где люди руководствуются атавистическим чувством справедливости,— повторил он слова известного московского адвоката, поразившие его ум посредством телевизора.

Габисония неожиданно для себя издал гортанный и какой-то кровожадный звук.

— Когда чувство справедливости становится атавистическим — хана всему! — выкрикнул он.— А несправедливость, значит,— не атавистическая, да?! Нет, дорогой. Если адвокат за деньги защищает убийцу — он хуже собаки, он… проститутка. Нет — проститутка честный человек, она за деньги удовольствие продает, никому плохо не делает, только себя позорит. А он закон позорит, всех людей позорит.

— А с чего это взяли,— удивился Шурка,— что жестокость наказаний не уменьшает преступлений? Что — сравнивали, ставили опыты? Да может, без смертной казни воровали бы наоборот в пять раз больше! Любой знает: как прекратить мародерство? — очень просто: расстрелять пару мародеров. Вот если бы провести эксперимент: на половине страны казнят воров, а на другой нет, и тогда сравнить, где воров будет больше,— тогда я поверю. Где это в Азии руку отрубали за воровство?

— В Иране,— сказал Мознаим.— Там воровства нет, это точно. Где шариатские законы действуют — воровать не принято.

— Вот так!

— Могу сказать, почему в Узбекистане машины не воруют.

— Неужели руки рубят?

— Нет. Президент Акаев {49} 49 Акаев Аскар Акаевич —президент Киргизии в 1990—2005 гг. ввел закон: любой угон машины — двадцать лет. И все — стоят открытые, никому неохота за тачку двадцать лет хватать.

— Молодец Акаев!

— Товарищ лейтенант! А как, собственно, принимается закон? Кто это вообще решает, как за что наказывать?

Беспятых в затруднении пожевал губами.

— Законодательная власть решает. У нас, скажем, народ избирает Думу, соответствующий комитет разрабатывает закон, и его в обеих палатах ставят на голосование.

Это откровение вызвало разочарованный стон.

— Ага! Неизвестно за кого голосуешь, а потом он двигает тот закон, за который богатые больше ему заплатили. На хрен такая демократия?!

— Лучшей не придумали.

— Тут нечего и придумывать! Важные законы надо ставить на всеобщее голосование, и дело с концом! Если народ избирает власть — почему власть устанавливает не те законы, которые хочет народ? Не-ет, пора такой власти вставить оглоблю.

— Дорогой Шура,— вздохнул Беспятых,— за какую бы власть ты ни голосовал, все равно к ней приходят те, кто ловчее вешают тебе лапшу на уши.

— Так поставим нужную власть силой!

— А какая тебе разница, будут тебя принуждать действовать в ее интересах силой или ложью?

— Э, нет,— зашумело собрание,— поставим нашу власть!

Хазанов вылез по пояс в раздачу, дотянулся до сигарет на столе и в такой позе поделился своим проектом:

— Проведем плебисцит насчет смертной казни. И каждому в личном деле, или там в паспорте, сделаем отметку: за он или против. И тогда, если убили того, кто против — убийцу не казнить, раз он был против казни. Это логично. А если убили того, кто был за казнь — тогда казнить. А то ишь — легко миловать, если не у тебя жизнь отняли. Ты за свою отвечай. А за своих детей решают родители, естественно. Вот тогда я посмотрю, как он будет голосовать за то, чтоб за убийство его именно детей не казнили. А то всегда на суде получается, что жертва-то права голоса и не имеет. Вот ей заранее это право голоса и надо дать. Кому же решать, что делать с убийцей, если не убитому?

— Макс, ты гений,— сказал Шурка.— Эй — пива ученому коку!

— Вряд ли будет хорошо, если в первую очередь вырежут всех гуманистов,— усомнился Беспятых.

— Будет чудно! А-а, не нравится? А во вторую вырежут убийц!

— И будет революционный порядок! — поднял палец Груня; он сам не заметил, как сменилась его точка зрения.

— Вот проходят они мимо города, или поселка,— останавливаются, десант в шлюпки — и на берег: пятьсот человек. Это ж крейсер, махина. А ты представляешь, что такое пятьсот вооруженных матросов? С маузерами, с гранатами…

— А почему с маузерами?

— А со складов потому что. Личное оружие. Матросам же автоматы не положены, так не с макаровыми же высаживаться. Пулемет на каждую шлюпку. Бандитов расстреливают по ходу, прямо кто попадется. А сами берут все управления и банки. Владельцев — к ногтю, деньги все раздают вкладчикам и всем, кому зарплату задолжали.

— А милиция что?

— А что милиция, что они — сумасшедшие жизнями жертвовать, чтобы банкиров защищать. Не те силы. Это уже не уровень милиции, ее дело — сторона. Милиция потом составляет акты, что ничего не могла поделать.