Альфред Дёблин - Горы моря и гиганты
- Название:Горы моря и гиганты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательство Ивана Лимбаха
- Год:2011
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-89059-155-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Альфред Дёблин - Горы моря и гиганты краткое содержание
Книга впервые издается на русском языке.
Горы моря и гиганты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Ионатан, равнодушно сворачивая салфетку:
— Я охотно буду сопровождать тебя.
Мардук, подразумевая более отдаленную цель:
— Мы продемонстрируем этим господам опыты по прерыванию и ускорению роста у молодых и более зрелых животных.
— Как хочешь, — кивнул Ионатан к глубокому удивлению Мардука. — Я рад, что ты на меня не в обиде.
Консул поднялся, будто хотел что-то стряхнуть с себя, он вдруг почувствовал свое неизбывное одиночество: «Я потерял друга. Остался без него. Кто же будет мне помогать…» Обратив взгляд к заштрихованному дождем окну, он принялся насвистывать печальный мотив. Когда Ионатан, просияв, поддержал мелодию, Мардук несколько раз ударил себя кулаком в грудь, в отчаянье вскинул голову: «Я один. Вот до чего я дошел. Кто же будет мне помогать? Кто мне поможет?» Он рухнул на табурет возле круглого столика для вина; ради того, чтобы разгромить других, чтобы над ними возвыситься, он поломал собственную жизнь, бросил всё. Что он оставил позади, что приобрел взамен? Власть над этими . Над всеми. Ну и зачем? «Проклятье», — простонал он; бокал в разжавшихся пальцах опрокинулся, красное вино пролилось на ковер. Отвращение, отвержение самого себя, возмущение, заставляющее ногти впиваться в ладони: вот что увидел Ионатан на лице консула, когда наклонился вперед, чтобы подхватить бокал. Собственное его лицо внезапно сделалось матово-бледным, плечи поникли, нижняя губа отвисла — унылое, печальное зрелище; плохой человек сидел здесь, плохой, опять плохой , боролся с собой. И Мардук подошел к нему; чувствуя, как сильно дрожат грудь, плечи, руки: бокал он поставил на стол. «Мое зеркало, — подумал, — вот что он такое». Жадно смотрел на Ионатана, вбирая его внешний облик. «Нет, он еще не… Наверное, он для меня еще не потерян. Так выглядит боль; этому человеку больно». То был Ионатан — его друг, его дитя, его сердце. Грустно дотронулся Ионатан до руки консула — просительно , так воспринял этот жест Мардук. «Должен ли я?» — придушенно шевельнулся, сглотнул кто-то внутри Мардука. Он услышал, как нежный Ионатан вкрадчиво обращается к нему:
— Ты должен рассказать мне о своих опытах, последних. Просто спокойно расскажи.
Мардук повернулся: не может быть, чтобы кто-то говорил в таком тоне; но говорил в самом деле Ионатан. Мардук, отведя руки за спину, оперся о край стола; прикрыл глаза, ибо холод пронизывал и обволакивал его, будто он был голым; глубоко вздохнул.
— Открой окно, — попросил Ионатана.
По мостовой барабанил дождь; в комнату ворвался влажный ветер. С трудом Мардук заставил себя часок поработать. Потом, даже не удивившись своему поведению, он среди бела дня улегся в постель. Глубже и глубже зарывался в подушки; кутался в одеяло, будто хотел спрятаться. И сразу провалился в сон, как если бы до него дотронулись волшебной палочкой. В сон, который тек через его спинной мозг.
МЕРТВЫХ на следующий день публично похоронили. Консул участвовал в торжественном шествии. Он разъяснил, что не хочет никому мстить, не хочет распространять страх. По вечерам земля тряслась, как в начале консульства Марке: это взлетали на воздух многочисленные, только теперь обнаруженные фабрики и лаборатории, в том числе и принадлежащие Мардуку.
Сам он собрал вокруг себя множество мужчин и женщин, которые были ему преданы, носили оружие, производили и усовершенствовали военные аппараты. Консула, как всякого тирана, окружали — помимо этих людей — сотни шпиков и охранников.
В годы его правления число жителей подвластной ему территории уменьшилось на миллионы. Приток же мигрантов вообще прекратился. За короткий промежуток времени Мардук взорвал не только лаборатории и мастерские, но и целый ряд предприятий, которые считал ненужными. То есть он посягнул на собственность сильнейших правящих групп, разорил их. Планомерное уничтожение этих предприятий, которые не просто обеспечивали берлинцам комфорт и приятность жизни, но также участвовали в обмене с другими градшафтами, привело к выпадению Бранденбурга из всеобщей системы промышленных связей и, соответственно, — к дальнейшему оголению его территории. Фабрики Меки Мардук удержал в своих руках, но принудительно отправлял горожан в дикие места: в леса и на поля. Первые настоящие мятежи разразились, когда он, не посоветовавшись с сенатом, взорвал и сколько-то продовольственных складов. Он уничтожил эти сложные сооружения — не стал ждать, пока они сами придут в упадок, — потому что таким наглядным уничтожением хотел продемонстрировать свою волю к бескомпромиссному отказу от них. Сенат, хотя большинство в нем теперь составляли верные приверженцы консула (многие фрондирующие, потеряв веру в себя или устав от борьбы, эмигрировали в соседние или более отдаленные государства), выступил против Мардука. В то время из всех районов градшафта к зданию ратуши стекались горожане с апатичными лицами, неуверенными тонкими руками и ногами, тучными телами — но также и более крепкие земледельцы. По улицам бродили толпы детей. Людей обуял ужас. Им предстояло погибнуть: всякий, кто не владел землей и скотом, был обречен на голодную смерть. Добравшись до укрепленной, как крепость, берлинской штаб-квартиры, толпа стала выкликать Мардука, который не появлялся; раздавались требования отстранить консула от власти. Люди рассредоточились, чтобы охранять eще невредимые фабрики Меки и другие предприятия, чтобы организовать наблюдение за ними. Мардук несколько недель терпел такое положение вещей. Когда же сенат отказался успокоить недовольных, консул объявил, что сам будет защищать эти предприятия. Дескать, в праве выехать за границу он никому не отказывает. На возбужденные толпы предупреждение Мардука не подействовало. Но тут на помощь к консулу подоспели многочисленные сельские жители. После того, как часть мятежников была оттеснена от складов и фабрик, а другую часть — на территории этих предприятий — ликвидировали охранники Мардука, мятеж довольно быстро угас. Новый поток мигрантов выплеснулся из еще более обезлюдевшего градшафта.
СВЕТЛОВОЛОСАЯ Марион Дивуаз во время ссоры консула Мардука с сенаторами стояла в оконной нише, ее серо-зеленые глаза блуждали но залу. Многие девушки и юноши увивались за ней. Она думала, глядя снизу вверх на Мардука: кто это; хоть бы он меня расшевелил, взволновал… Когда потом началась ужасная суматоха, она потеряла сознание; позже ее, в полном смятении чувств, доставили домой.
Марион Дивуаз, пышнотелая полногрудая блондинка, с тех пор все пыталась попасть к Мардуку. Но она, как и многие другие, напрасно добивалась доступа к консулу. Тот жил уединенно — то в городской штаб-квартире, то в своем небогатом загородном доме; никто не сказал бы наверняка, когда он появится там или тут, сопровождаемый вооруженной до зубов охраной. Марион уже не была той гордячкой, что прежде привлекала мужчин и женщин своими тайными прелестями и сама вращалась среди них — серьезная и всепонимающая, дружелюбная, а после опять отчужденная. Ужасная суматоха, последовавшая за парламентской речью Блу Зиттарда — на следующий день после устроенного Мардуком государственного переворота, — запала ей в душу. Она, испуганная, хотела освободиться от этих впечатлений. Прежде она не отдавалась всерьез ни мужчинам, ни женщинам. Она всегда отвечала на их уловки и объяснения в любви со свойственными ей добродушием и душевной мягкостью, но… как-то поверхностно. «Какие же вы все странные», — вот что Марион втайне думала, когда встречалась с друзьями; часто она сидела дома одна, в спальне, и смеялась — смеялась над людьми. Порой кто-то, воспламенившись любовным чувством, и ее завлекал довольно далеко. Но когда молодые люди хватали Марион за красивые руки, за шею, за пальцы, в ней поднималась волна отвращения. Она чувствовала себя безмерно оскорбленной; и с ненавистью, с желанием унизить другого нападала на человека, болезненно пораженного страстью, из-за чего он вскоре от нее отворачивался. Она его называла скотом. Рассказывали, что она использует прежних любовников, чтобы нанести глубокое, рафинированное оскорбление очередному мужчине, посмевшему подойти к ней слишком близко: его нагишом выкидывают из постели, из собственного дома, на улицу.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: