Альфред Дёблин - Горы моря и гиганты

Манзу, спотыкаясь, спустился по ступеням тронного возвышения. Собрался с силами. Хотел сорвать с себя парадные украшения. Но это не удалось. Рука застряла в плотной массе колец и цепочек. — «Вот питье. Рядом с дверью. Поторопись. Солнце скоро взойдет». — Царь охнул: проход был слишком узким. Львиные зубы, посыпавшись откуда-то сверху, сбили с него корону, падали чуть ли не в рот. Он отвернулся, но из-за своей толщины вообще не мог пройти дальше. Он взревел, призывая на помощь колдуна, жен: «Я не могу пробиться!» Но колдун исчез. А женщины за горами шкур радостно и тихо напевали гимны; и отбивали ладонями ритм; царь, которому казалось, будто он видит сон, слушал их не без удовольствия. Он теперь боролся со множеством звериных шкур и хвостов, которые на него скатывались. Ударял по ним серповидным мечом. Фехтовал с ними. Но всё новые шкуры падали сверху. Он пытался их сдвинуть. Питье он видел, до двери было недалеко. Он отбросил свой серповидный меч. Левая рука застряла в нашейных украшениях: он так и не сумел ее высвободить. Теперь, топая ногами и визжа от ярости, царь рванулся вперед. Хотел собственной головой просверлить насквозь эти горы. Вертелся, ввинчиваясь в них. И тут на него с шуршанием обрушилась тяжелая кипа жирафьих хвостов. Разделавшись с ними, он врезался в кучу сушеных бананов. Инстинктивно ища опору, схватился за свисающие с потолка ремни с львиными зубами и крепкими слоновьими бивнями. И все это посыпалось на него, придавило гнетущей тяжестью. Голова его оказалась зажатой: бананы падали на шею, на искаженное криком лицо. Вязкая банановая мука уже доходила царю до ушей, попадала в ноздри, через которые он дышал, забивала широко раззявленный рот. Он глотал эту муку, глотал, выплевывал, выплевывал, хотел бы горстями выгребать изо рта — но руки были прижаты к коленям, блокированы, он их вообще не чувствовал. Головой он еще как-то двигал, откидывал ее назад, словно трепыхающаяся рыба. Но потом сладкая мука полностью покрыла Манзу. Его челюсти остановились; прекратилось судорожное подергивание глаз. Он задохнулся среди мучнистых плодов, в которых его ноги увязли, как в болоте. Жены нашли царя через несколько часов, когда вошли в зал в сопровождении флейтистов, — нашли погребенным в мягкой кашицеобразной массе. Жены, сыновья восхваляли его смерть; они плакали: он-де умер смертью, достойной царя.

И темнокожие актеры вынимали Задохнувшегося из желто-белого саркофага, отряхивали, ставили на ноги. Он снова нахлобучивал на голову гигантскую корону. И они танцевали — с ним вместе — вокруг дворца-хижины, сдували с него муку. Сам царь тоже смеялся, танцуя на своих толстых ногах.

На лесистых холмах Лондонского градшафта — под Гилфордом на реке Вэй и восточнее, под Танбриджем, — устраивали фульбе свои спектакли. Многие лондонцы приезжали к ним. Но вскоре эти актеры переместились южнее, за пределы градшафта. А в западной части Лондона возникли новые маленькие театры, полюбившиеся горожанам. В них показывали фарсы про Хубеане.

То были серии сценок, в которых актеры часто импровизировали. Мальчик Хубеане демонстрировал свои странности. Скажем, его мать идет через поле, неся на голове кувшин. В зарослях гороха спит антилопа, еще детеныш. Мать берет камень и убивает зверька. Хубеане приближается, напевая, и начинает бросать в мать горошинки. Мать ругается. Дескать, пусть бы хоть съел горох, раз уж он сорвал такие молодые стручки. Сын с удивлением отвечает, что потому и бросался в мать горохом: не может же он есть пищу, которая не побывала сперва у матери. Мать дает ему короб, показывает на детеныша антилопы: «Хубеане, сынок, помоги мне положить антилопу в короб. И принеси побольше стручков, чтобы мы ее целиком прикрыли». — Он наломал целую гору стручков, спросил: неужели молодое животное в самом деле съест столько гороха. Мать сказала: просто нужно замаскировать антилопу стручками. Иначе люди увидят ее и отберут. «Отнеси антилопу домой. А если по дороге встретишь людей, которые тебя спросят, что ты несешь, скажи: я несу стручки моей матери. Но в сердце своем знай, что это антилопа- пути ». Хубеане взял короб и отправился в путь. По дороге ему действительно попались люди, спросившие, что он несет. Он оглядел их одного за другим, засмеялся, смеялся все громче. Они спросили, почему он смеется. — «Вы, наверное, встретили мою мать. И она вас сюда послала».

«Твоя мать с кувшином идет через поле, чтобы набрать воды». — «Вас точно послала моя мама. Она только сейчас мне сказала, что я встречу людей, которые спросят, что у меня в коробе». И он пожал им всем руки, радуясь, что у него такая умная мать. Но они от него не отстали: «Так что же ты несешь в коробе?» — «Я несу стручки моей матери. Но в сердце своем знаю, что это антилопа-пути». Люди рассмеялись: что за чепуху несет мальчик. Несколько злых соседей подкрались к нему сзади, сбросили стручки, увидели маленькую антилопу и попытались вынуть ее из короба. Однако Хубеане им этого не позволил: «Я должен отнести антилопу домой». — «Ну так отнеси ее к нам домой!» На это он охотно согласился. «Ну вот, теперь я доставил антилопу -пути домой», — вздохнул он спокойно и удовлетворенно, поставив короб на землю у их порога. Они изжарили антилопу на вертеле. Хубеане тоже дали кусок мяса, и он долго благодарил хозяев. На прощание они сунули ему в руку банан. По дороге домой он столкнулся с шедшей навстречу матерью: «Мама, эта половинка банана для тебя, потому что ты такая умная и все знаешь заранее. Но может… Да, может, ты мне ее вернешь, чтобы я отнес ее тем людям. Они ведь угостили меня мясом антилопы. И вежливо сказали, что наши стручки тоже были очень вкусными».

Мальчику Хубеане доверили овец. Он должен был сидеть целыми днями на камне и пасти их. Однажды, когда он пришел на луг, там лежала мертвая зебра. Вечером он пригнал стадо домой. Мужчины спросили, на какой выгон он ходил. Хубеане задумался: «Сегодня… я пас овец возле камня, который весь покрыт яркими пестрыми полосами». Мужчины рассмеялись: такого пестро-полосатого камня в округе не было. Наутро Хубеане пошел на прежнее место и сел возле мертвой зебры. Она уже начала разлагаться. Вокруг туши прыгали гиены. И когда мальчик вечером вернулся домой, он сказал, что сегодня-де пас овец возле гиенного камня. Мужчины удивлялись его речам: вчера он нес какой-то вздор про пестро-полосатый , сегодня — про гиенный камень. Они вернулись с ним на луг и нашли разлагающуюся зебру. Гиены при их приближении разбежались. Мужчины качали головами: «Что же ты делаешь, Хубеане! Это была дичь, приятная на вкус. Если ты в другой раз увидишь лежащее животное, мертвое, ты должен сразу забросать его ветками, чтобы никто не украл, чтобы оно не досталось коршунам и гиенам. А потом быстрей беги домой и кричи. Кричи. Мы тогда придем и заберем его». Мальчик задумчиво выпятил губы, присвистнул, поблагодарил за науку. И когда однажды на лугу под ногами у него запрыгала маленькая хромая птичка, Хубеане, вооружившись тяжелой палкой, оседлал овцу и с гиканьем погнал ее на птичку, именуемую мотантасаной. Мальчик хотел сам загнать дичь.