Роман Трахтенберг - Рома едет в Кремль

Во избежание дальнейших жертв я решил немедленно выключить телевизор, хотя какую-то секунду я все же боролся с искушением наказать кого-нибудь из тех, кто, на мой взгляд, такое наказание заслужил. Несомненно, ощущать себя способным влиять на судьбы людей в режиме реального времени — это дело приятное, но, как мне представляется, уж очень хлопотное. И самое главное тут — появление сомнений в том, правильно ли ты поступаешь. Я подумал и решил, что в данном конкретном случае действовал почти адекватно. Сомнения могли быть разве насчет несчастного Черткова. Он хоть и пытался меня убить и даже заказывал мне памятник, но все же был банкиром, а у них всякие там заказы — часть профессии. А вот в том, что касалось наказания Пожаркина, я ни капли не раскаивался. Правда, тут сомнения тоже были, но иного рода: вероятность, что заплыв в яме с дерьмом будет иметь для него позитивные последствия, была не особо велика. Хотя, возможно, неизбежная дизентерия его чему-нибудь научит. «Да, кстати, — подумал я, уже отходя ко сну, — надо купить завтра „Пресс-газету“, интересно, что они напишут по этому поводу. И опять же туалетная бумага у меня кончается…»

Ровно в семь сорок утра я поднялся с постели, зачем-то надел атласный халат, заложил правую руку в вырез на груди и, встав вполоборота, посмотрел на себя в зеркало. Несмотря на минимальное портретное сходство, увиденное живо напомнило мне картину под названием «Утро нашей Родины», на которой генералиссимус и вождь народов Иосиф Виссарионович Сталин стоял в точно такой же позе, правда не в халате, а в парадном белом кителе и оглядывал написанные в желтоватых тонах просторы с полями и заводами. «Блин, — подумал я, — еще треуголки мне не хватает, и можно будет скоро отправляться в психиатрическую клинику». За завтраком я вспомнил классический анекдот насчет того, как к психоаналитику пришел больной, которого тот лечил от мании величия. «Спасибо, доктор, — начал он с порога, — вы меня вылечили от мании величия. Теперь я — человек, фантастической, уникальной, просто феноменальной скромности!» На всякий случай я решил никому из соратников не рассказывать про свое общение с телевизором и некоторые появившиеся у меня паранормальные способности. Авторитет мой среди личного состава был и так на достаточно высоком уровне, приказания выполнялись без обсуждения, точно и в срок, так что волновать народ упоминаниями о труднообъяснимых явлениях смысла не было. Тем более что нам с подобными явлениями, похоже, предстояло еще неоднократно столкнуться.

Заметка на первой полосе «Пресс-газеты», которую притащили мне Шурик и Тыну, называлась «Наши герои». Приведу ее полностью: «Вчера вечером на Ленинградском шоссе произошла авария, принявшая масштабы экологической катастрофы. В результате мощного прорыва магистрального фекапровода и линии теплотрассы в пустоте под проезжей частью скопилось огромное количество горячей полужидкой смеси. Это привело к тому, что асфальтовое покрытие начало разрушаться и проваливаться. Одними из первых на месте происшествия оказались журналисты „Пресс-газеты“, наши неразлучные Вадим Пожаркин и Матвей Профанцев. Еще до приезда спасателей они предприняли все усилия для того, чтобы не допустить попадания в формирующуюся пропасть автомобилей и пешеходов. Однако автомобиль „Ситроен С-5“, игнорируя все предупреждения, на большой скорости вылетел на разламывающийся асфальт. Водителю чудом удалось спастись, в то время как машина скрылась в бурлящей жидкости.

Наши корреспонденты были единственными, кто в этой ситуации не потерял присутствия духа. В то время как Матвей Профанцев добился эксклюзивнонго интервью у шофера провалившегося в яму автомобиля, Вадим Пожаркин взял командование спасательной операцией на себя. Именно по его команде с ближайшего хладокомбината был привезен грузовик льда для охлаждения жидкости. И тут он узнал, что, по словам водителя, в машине остался известный банкир, председатель совета учредителей ООО „Казино „Мефисто““ Александр Чертков.

Услышав об этом, мужественный Пожаркин, в юности — мастер спорта по прыжкам в воду, с криком: „Может быть, он еще жив! Надо его спасти!“ — бросился в жидкость с глыбами льда, однако, ударившись головой об одну из них, потерял сознание и камнем пошел ко дну. Более пяти минут он пробыл под толщей грязной воды, пока наконец приехавшие фекалазы не извлекли его тело на поверхность. Профанцев бросился к другу и приложил ухо к его груди. Мужественное сердце Пожаркина не билось. Но Матвей, который, как и все сотрудники „Пресс-газеты“, знаком с методами оказания первой помощи, оттолкнув пытавшихся помешать ему, с позволения сказать, врачей, начал проводить комплекс реанимационных мероприятий, закрытый массаж сердца и искусственное дыхание. Через две минуты, когда все уже были уверены, что пострадавшего спасти не удалось, у Вадима Пожаркина появился пульс, а потом и дыхание. Собравшиеся наградили спасенного и спасателя бурными аплодисментами. Оба они были немедленно отправлены спецтранспортом в ближайшую больницу, где врачи диагностировали у них острое отравление продуктами человеческой жизнедеятельности. По самым оптимистичным оценкам, им предстоит пробыть под медицинским наблюдением как минимум несколько дней.

Коллектив „Пресс-газеты“, да и все ее читатели (а мы даже за такое короткое время получили более шести тысяч пятисот двух писем) желают нашим мужественным журналистам скорейшего выздоровления. Созданный вчера вечером общественный комитет по поддержке фекаспасателей на своем первом заседании решил обратиться к руководству страны с ходатайством о представлении наших героев к высоким государственным наградам. Держитесь, ребята!»

«Да, — подумал я, — если бы они так писали обо мне, то я, пожалуй, получил бы уже штук двадцать госнаград. Чего стоил один только мой поединок с фашиствующим клоуном Моховым!» После этого я аккуратно сложил желтую газетку, в который раз подивившись предусмотрительности редакции, печатающей ее на такой мягкой бумаге, и метко бросил в открытую дверь туалета, где она и заняла приличествующее ей место.

Засвечивать конспиративную квартиру Веры Григорьевны мне не хотелось, так что для общего сбора, инструктажа, примерки и подгонки обмундирования и амуниции я с ее же подачи арендовал небольшой спортивный зал на территории завода гальванопластики, где она некогда работала. Главным достоинством этого помещения было то, что оно находилось на закрытой, охраняемой территории, куда машины пропускались по специальному разрешению. Зато внутри было абсолютное спокойствие. Ни один человек не имел права самовольно войти в зал, когда там занимались «арендаторы».