Кристофер Бакли - Они ведь едят щенков, правда?

Фа всмотрелся в лицо Ло — в нем ясно читалось презрение. Ло испытывал к Далай-ламе не просто профессионально прочувствованную ненависть. Он ненавидел любые религии, но особое отвращение, похоже, вызывал у него тибетский буддизм. Однажды Фа присутствовал вместе с Ло на обеде, где Ло долго разглагольствовал о «теократическом бандитизме», который свирепствовал в Тибете при ламах, пока Китай не «освободил» эту страну в 1950 году — через год после славного успеха Великой революции председателя Мао.

Ло мрачно хохотнул.

— А может, это был гриб — гриб с сомнительной кармой!

Фа поднялся.

— Я очень признателен вам, товарищ, за вашу неизменно превосходную работу. Безопасность Китая — поистине вне опасности, пока находится в ваших надежных руках. Пожалуйста, держите меня в курсе новостей.

Они обменялись рукопожатием.

На полпути к двери Ло сказал:

— Не тратьте времени попусту, не тревожьтесь по поводу тех слухов, товарищ. СМИ еще немного повозятся с ними, как собаки помусолят, а потом набросятся на новую кость. Все это пустяки.

— Возможно, так оно и есть. И все-таки это тревожно.

— Что именно?

— Слышать обвинения в подобных вещах, когда все это ложь.

— Да ну! — сказал Ло. — Он же старик. Он все равно скоро умрет — не от одного, так от другого.

— Ну, вполне возможно, — улыбнулся Фа, положив руку на плечо Ло и показывая в сторону переполненной пепельницы, — что мы с вами умрем раньше!

Ло издал вежливый смешок.

Фа сказал:

— Передайте вашей жене, что она вселяет в меня зависть.

— Зависть? Почему же?

Фа огляделся по сторонам — словно желая убедиться, что их никто не подслушивает. А потом прошептал Ло на ухо:

— Скажу вам по секрету, товарищ: мне кажется, что вас кормят дома лучше, чем меня.

Ло улыбнулся и кивнул.

— Ну, тут кое-что можно придумать. Если вы согласитесь оказать нам честь, приходите с мадам Фа к нам в гости. Я попрошу Дайю приготовить ее фирменное блюдо.

— У меня уже слюнки текут. Что же это за блюдо?

— Пельмени.

Фа ощутил, как у него на затылке проступает холодный пот. Он судорожно сглотнул и заставил себя улыбнуться.

— Превосходно, — произнес он.

— В таком случае, ждем вас. Я все устрою.

Фа вернулся к письменному столу и немедленно закурил сигарету — шестую на сегодня. Пламя зажигалки дрожало у него в руке.

Он снова поднялся и принялся вышагивать по кабинету — подальше от окна, чтобы не видели охранники внизу, во дворе. Мысли его лихорадочно метались.

Пельмени. Неужели Ло знает о его кошмарах? Но откуда он мог узнать? Фа доверил эту тайну одному-единственному человеку, который был ему ближе всех, в чьей верности и преданности он не усомнился бы ни на миг, — Гану.

Слух затих. Прошло четыре дня с тех пор, как кто-нибудь упоминал об этом в прессе.

Жук и Энджел столкнулись с самым очевидным объяснением: а именно с тем фактом, что Его Святейшество Далай-лама вышел из больницы — улыбчивый, здоровый и румяный. И не просто румяный — а прямо-таки цветущий, буквально излучающий благополучие и безмятежность.

Встреча двух Святейшеств была перенесена на другой день. Всюду мелькали их фотографии: два престарелых духовных вождя обнимались, улыбались, похлопывали — и едва ли не поглаживали! — друг друга. Парочка умильных дедуль: один — в красных туфлях «Прада», а другой — в сандалиях «Бата».

— Вы только на него поглядите, — уныло сказал Жук, показывая Энджел на экран ноутбука. — Похоже, он готов пробежать нью-йоркский городской марафон.

Согласно заявлению, сделанному врачами римской больницы, Его Святейшество — тот, что в сандалиях, — «мог стать» жертвой несвежего моллюска, попавшегося в блюде linguine alle vongole [20] Лапша с морскими черенками (ит.). . Ужасный конфуз для принимающей стороны в Ватикане; сообщалось, что виновные монсиньорские головы «скатятся по лестнице Бернини, будто куски мрамора».

Кроме того, больница сообщала, что в легком Его Святейшества было замечено «легкое потемнение», правда, оно «не проявилось снова» на более позднем рентгеновском снимке — что, возможно, как-то согласовывалось с диагнозом шистосоматоза. Из деликатности врачи решили не возвещать всему миру о том, что у Далай-ламы обнаружились глисты.

Что касается слуха об отравлении, то его официально отвергали как «нелепый» и «смехотворный» и называли журналистской «уткой». Правительства разных стран — особенно друживших с Китаем — даже сочли нужным выбранить мировые СМИ за «бесстыдное стремление к сенсациям».

— Перелет — и мимо, — сказала Энджел. — Ну что ж, во всяком случае, наш выстрел услышали.

— Это не полный проигрыш.

— А как вы это определяете?

Жук набрал что-то на клавиатуре.

— Погуглите: «Далай-лама, отравление и Китай» — и вы получите… четыре миллиона пятьсот тысяч ответов на запрос. Я не утверждаю, что это полная победа, однако это уже кое-что.

— Бросьте, Жук! Послушайте: существует сто одна причина ненавидеть Китай. Давайте не будем зацикливаться на чем-то одном. Сейчас я вам скажу, на чем нужно сосредоточиться.

— На геноциде панд?

— Да забудьте вы про этих панд! Кража интеллектуальной собственности — вот животрепещущая проблема.

— Кража интеллектуальной собственности. И вы в самом деле думаете, что это заставит людей где-нибудь в Пеории выйти на улицы с факелами и вилами?

— Ну ладно, тогда — их мощное наращивание военного флота. Вы читали на прошлой неделе речь генерала Ханя на судостроительном заводе в Ушэне?

— Я как-то пропустил это.

— Он говорил о «тревожном звонке».

— Генерал Хань, — повторил Жук. — А напомните мне, кто он такой?

— Я все время забываю: вы же ничегошеньки не знаете.

— Ладно. Давайте, я заново сформулирую вопрос. Кто такой — черт его подери — этот генерал Хань?

— Глава Чжунхуа Реньминь Гунхего Гоанбу .

— Ну конечно. Как же я так промахнулся!

— Министр национальной обороны Китайской Народной Республики. Главный военачальник. И прямо-таки непробиваемый сукин сын. Во время «культурной революции» его на восемнадцать месяцев посадили в «кубышку». Он вышел из нее, усмехаясь . Насколько я слышала, они с Ло Говэем накрепко спаяны, будто эпоксидной смолой. — Энджел поглядела на Жука. — Только, пожалуйста, не говорите мне, что вы не знаете, кто такой Ло Говэй.

— Погодите, этого я знаю. Чувак из тайной полиции?

— Умница. Но в МГБ нет никаких особых тайн. Мои приятели, наблюдающие за их Политбюро, говорят, что смотреть в оба нужно именно за этими двумя.

— Все это очень хорошо, — сказал Жук. — Но я как-то плохо представляю себе, чтобы рядовые американцы засиживались до утра, читая в интернете про Ло Говэя и генерала Ханя. При всем уважении к вашему мастерскому умению манипулировать общественным мнением… Лично я занимаюсь рекламой, пиаром. В этом деле я как рыба в воде. И поверьте мне: нам нужно что-то покрупнее и посочнее этой подковёрной возни в тамошнем Политбюро. Нам нужно свежее мясо.