Ирина Кудесова - Там, где хочешь

«Черто, черто» — «конечно, конечно» звучит по сто раз на дню. Марину в этих телефонных разговорах интонация умиляет: как у Ноэля, «американские горки».

Франческа — подруга хозяйки дома, дама лет за пятьдесят с пышными формами. Тоже с Сицилии. Вышла замуж за француза тридцать лет назад, о чем столько же лет сожалеет. Она живет неподалеку, приезжает почти каждый день на стареньком «фиате». Дети выросли, злобный супруг засел бельмом на глазу.

Идея проживания с мамой, папой, Франческой и бесконечными родственниками Ноэлю не по душе. Надумал снять квартиру, обязательно четырехкомнатную. Марина против: зачем ежемесячно выбрасывать по две тысячи евро, когда можно взять кредит и купить жилье? Да и никуда ей отсюда не хочется. Так уютно посидеть с мадам Дель Анна, пошептаться…

— Зачем ему четыре комнаты, Марина?

— Каждому — по одной: ему, мне, Клелии. А четвертая — для Джованни. Когда он будет в гости приезжать.

— Для Клелии! Для Джованни! — мадам Дель Анна картинно всплескивает руками. — Да Ноэлю некогда Клелией заниматься! Ты видела — появится, потискает и — за компьютер! Что до Джованни, так он себе любой отель снимет! Целиком.

— Ноэль говорит, что дома ему приятнее…

— Приятнее! — Мадам Дель Анна хватается за голову. — Ноэль за лишнюю комнату станет платить, чтобы Джованни ублажить! Марина, это абсурд, абсурд! А ты знаешь, что он не мешки денег зарабатывает? Да, да! Все вкладывается в фирму. Если примется снимать жилье — прощайте рестораны, он их себе уже не позволит!

Никогда бы не подумала. Но это смущает меньше всего.

В кухню заходит Клелия. Вторник, она тут до завтрашнего вечера. Выяснила, что Марина супер как живописует кошечек-собачек-ежиков, и теперь нет покоя.

— Идем, ти будешь рисовать коти.

Мелкие ошибки не в счет. Ребенок в пять лет говорит на трех языках: по-русски — с матерью, по-французски — с отцом и по-итальянски — с бабой-дедой.

И тут хлопает дверь гаража: когда нет гостей, через него в дом проходят, чтобы на парадной лестнице не топтать.

— Папа! — Клелия прыгает к Ноэлю на руки, и он тискает ее, целует в шею, где первый позвонок, а она жмурится.

Марине вспоминается разговор, случившийся неделю назад.

— Она его заловить хотела… — мадам Дель Анна закрыла дверь в кухню, чтобы муж не слышал. Ему не нравятся эти пересуды. — Однажды я пылесосила, задела ее сумку… и оттуда выпала бумажка, а на ней кровью как будто заклятие… на Ноэля и его деньги. Анна уже беременная ходила. Мари ее не любила, они раз повздорили, и Анна сказала: «Ты уйдешь отсюда и не вернешься, не конкуренция ты мне». Мы все думали — о чем она… а это было о доме. Ведь целое состояние. Когда я сказала Анне, что Мари погибла, у нее такое лицо сделалось… как если бы она оторопела, что получилось .

— А что… с Мари произошло?

— Вроде отравление. Пауло, мексиканец, к которому она уехала, исчез. — Мадам Дель Анна вертела в руках варежку для горячего. — Ее не стало в начале января…

Марина любила пересматривать альбомы Мари. Черно-белые пейзажи, двумя руками нарисованные, удивительно.

— Сколько у тебя нашлось бы общего с моей дочерью!

Марина кивнула. Но думала о другом…

— А вы не боитесь, что Клелия… будет на мать похожа?

Эта женщина, Аннагуль, встала между ней и девочкой. Как избавиться от мысли, что Клелия — частичка человека, готового на подлость? И этот человек воспитывает ее. Не будь… не будь у Клелии матери, Марина приняла бы ее безоглядно. И не знала бы она этой неуютной ревности: Ноэль хватает на руки Клелию, фырчит ей в загривок, Клелия верещит, и там, в их мирке, больше нет места. Марина стоит рядом, улыбаясь, — но улыбка ее пуста.

Появилась работенка: под Анже замеры делать, там жилищный комплекс хотят строить. За день не управились, остались в отеле. Вечером выдвинулись на дискотеку в местном универе, на медицинском факультете, — без Тибидоха, конечно.

Будущие врачихи были так себе, но оказалось, что жизнь-то продолжается. Поужинали в симпатичном ресторанчике. Страшно было спугнуть это внутреннее спокойствие… Нет, с браками покончено. Да и не знаешь сейчас, кого надо.

Утром вышел из отеля — свежо, серо. Тишина внутри. И вдруг — оплеуха: витрина в предпраздничном оформлении. Ватный снежочек, люлька с младенцем, человечки-волхвы. И над этим благолепием — крупными буквами: “NOЁL” , «Рождество». Пока до парковки дошли, четыре витрины «оноэленные» попались. Теперь обложат: до Нового года куда ни зыркни — всюду это имя. Назвали макаронника Рождеством, идиотизм.

В тот вечер, когда она вернулась за цаплей, — бухнулась на кровать рядом, тоже ревет: «Ты мне близкий… Не рви, это больно… Не выкидывай меня из жизни…» Думал об одном — какого черта она снова здесь? Сколько можно отрывать и отрывать? Не шелохнулся. Она выбежала. Хотел, чтобы от нее хоть цапля осталась. Крикнул: «Ключи оставь!» — уже не слышала.

Вернуться в Париж, увидеть ее.

Лорен улетела в Америку и забыла с отцом попрощаться: Франсуа приуныл, даже согласился к Маринке съездить.

От этого дома обалдеваешь. Села за рояль, вспоминая, чему в музыкальной школе учили, — мадам Дель Анна в восторг пришла от этих жалких потуг. Ее осенила идея Женьке уроки давать: «Будет приезжать по субботам!» Маринка повела вниз «на экскурсию», там и рассказала, что Денис увидеться порывался, и Ноэль предложил ее отвезти, куда надо. Что бы это значило? «Да ничего. Свобода». И Маринка пустилась в путаные рассуждения, что человек может принадлежать только самому себе, и никогда — другому, поэтому Ноэль считает, что не вправе ей на горло наступать.

— Желание обладать — это страх перед жизнью. Будто от боли можно чем-то загородиться. Близким человеком, счетом в банке или браком.

Легко рассуждать, когда все есть — дом с садом, работа престижная, «БМВ» и этот самый счет в банке. Жизнь до тебя не дотянется костлявой рукой. А вот когда в угол загнали? Стоишь и на руку эту с ужасом смотришь.

— Нельзя рассчитывать на другого и цепляться за него. Плевать надо на страхи!

Копать долго не пришлось: не хочет Ноэль жениться. Аргумент: они знакомы без году неделя. К тому же он всецело против брака.

— А как же «сежурка»? Денис продлит?

Маринка отрицательно покачала головой.

— Не знаю, что делать. Ноэль в облаках витает. Сказал — ты здесь три года, диплом есть, рисунки гениальные, Франция таких людей не выгоняет. Бред…

Не вязался его теплый взгляд с таким поведением.

— Он хочет, чтобы я была с ним «без интереса». Без ожидания, что он меня из дерьма вытащит.

— Так он тебя туда и загнал! — Помолчали. — И что теперь, в Новочебоксарск?

Марина опустила глаза.