Ирина Кудесова - Там, где хочешь

— Вообрази, эта бывшая баба Карима, как ее… Вероника — она сошлась с типом, который ей вселиться помог. Там все серьезно. Не знаешь, это достаточное основание для суда, чтобы не платить алименты?

У Бенжамена здоровенный байк «судзуки» — красный, глянцевитый, сбоку написано “Bandit” . На этом «бандите» практически лежишь. Лежишь и летишь. Вернее, лежит-летит Бен, а сзади Марина и матрас, который норовит выскользнуть из под мышки. А как хочется распахнуть руки…

На переходах Бен снисходительно косился на мотоциклы, подергивал коленом от нетерпения и жал на газ, едва загорался зеленый свет. Марина подняла забрало шлема: теплый ветер. Карим сказал, что в выходные будет в Париже, «подготовьте бумажки». И: «После выборов грядут большие перемены, гайки закрутят — но мы успеем. Вам повезло».

Матрас шшухнул, раскрываясь.

— Й-ех! — Мадам Бюиссон смотрела на процесс с восхищением. Потыкала пальцем: — Плотный! Марина, белье на полке в подсобке.

Бенжамен уселся за стойку с деловым видом, хозяйка кокетливо потрепала его по плечу и скрылась в своих аппартаментах. Оглянулся:

— У меня припрятана бутылочка «Сент-Эмильона»…

В «Акации» — полная демократия. В преддверии первого тура президентских выборов мадам Бюиссон внезапно охладела к правому Николя Саркози и перекинулась на «милашку» Франсуа Байру, он родился в Нижних Пиренеях, как и она. Бенжамен заявил, что голосовать не пойдет, ему политика до лампочки. «А что ты жрать завтра будешь, тебе не до лампочки?» — вскипела хозяйка. «Кошерное, только кошерное», — Бен принял смиренный вид. Адила стояла за социалистку Сеголен Руаяль насмерть. Мсье Бюиссон, муж хозяйки, был неравнодушен к националисту Ле Пену. Марину забавляло это разноголосье.

В субботу встретились с Каримом в кафе, Катя тоже подошла. Карим достал из портфеля бланк: «Подпишите». Вел себя сдержанно, явно хотел поскорее остаться вдвоем с Катей. Катя же все время говорила по-русски, почти не обращала на Карима внимания, и это его определенно злило. Стало страшно, что он передумает.

Марина махом проглотила кофе и ретировалась.

Ждала Дениса у лестницы здания Суда, что на Ситэ, окруженного высоким черным забором с золотыми наконечниками и с воротами в золотых финтифлюшках.

Явился — точь-в-точь такой, как в первый раз, когда гуляли по набережной Сены; только вместо белой рубашки — синяя. Но это не тронуло. Так смотришь на фрукты из пластмассы — они как настоящие, а рука не тянется. Само все ушло.

В здании среди каменных стен задерешь голову — потолок далеко-о. Чувствуешь себя микроскопической. Коридоры, коридоры.

— Что у тебя с документами?

— Пока ничего.

— Макаронник не надумал поджениться?

— Мы с Ноэлем расстались.

Денис хмыкнул.

— Я ж говорю — у вас, как у котов.

— На сей раз как у людей.

Молчание. Коридоры.

— Живешь где? У подружки и депрессивного старикана?

— В «Акации».

Молчание.

— В Новочебоксарск собралась или как?

Не ответила. От Карима вестей не было.

Денис резко остановился.

— Э!

Марина оглянулась.

— Стой. Если мы не явимся, заседание перенесут. Ладно, схожу с тобой в префектуру, продлишь «сежурку» на год. Потом сама выкручивайся.

— Брак объявляю расторгнутым, — судья захлопнула папку.

Вышли из кабинета. У мальчишки мэтра из-под адвокатской мантии комично торчали джинсы. Он пожал обоим руку и быстро пошел прочь по коридору.

Денис заметно повеселел.

— У меня с Тибидохом встреча, пойду поточу. Можешь присоединиться.

«Поточу» — знакомая «червячья» лексика.

— Куда идешь?

— От Ситэ подальше. Тут цены туристические.

И отправились — как когда-то — мимо Нотр-Дам по набережной.

Двое посторонних друг другу.

Шла, думала: делать «сежурку» в двух префектурах было бы опасно. Гонка за двумя зайцами может кончиться не наваристым супом, а жидкой баландой. Авось Карим не подведет. Да и Корто доверия нет.

— С Тибидохом у меня тоже развод. Он прознал, что я на конкурента работаю, — начал кулачки сжимать, Трибуналом угрожать. А я ему — ультиматум: плати все, что задолжал, а то тебе самому Трибунал светит. Он аж пятнами пошел.

— И где ты теперь работать будешь?

— Да подумываю напроситься обратно в «Систюд натюр». Матьё сказал, шансы есть. Сдам хату по-тихому и в Бордо перееду. Давно пора все тут похерить. Не смотри так, полторы сотни лет назад «похерить» значило «покончить». «Хер» — старинное название буквы «х», две зачеркивающие черты.

Как-то Ноэль назвал Дениса ходячей энциклопедией, а она поправила — сидячая. Кажется, это было в «Клозери де Лила». Всё проходит.

— Зато ты не знаешь, как правильно произносится слово «суши». Это нечто среднее между «суси» и «суши».

— Откуда информация?

— Айко Аоки сказала. Мангака.

— А-а… Ну вот «сусей» я бы поел.

«Дорогие мадам и мсье Дель Анна!

Хочу поблагодарить вас за все. За поддержку; за упреки, которые вы могли мне делать, но не делали.

Вы показали мне, что значит быть внимательным к другому, что значит щедрость.

Я вас не забуду. Знакомство с вашей семьей — одна из самых прекрасных вещей, случившихся со мной. Вы с Ноэлем посеяли во мне желание давать, и я буду ухаживать за этим зернышком: оно вырастет, оно принесет плоды. Я не смогу жить по-прежнему».

В отеле тихо. Новая ресепционистка ложится около полуночи, ей легче встать, чтобы открыть позднему постояльцу, нежели ждать. Половина второго…

Это письмо Марина неделю как готовилась написать. В Везинэ она заедет нескоро: все необходимое — с собой, а остальные вещи некуда забирать.

Перечитала написанное. Патетично. Но в ней с каждым днем растет сожаление. Почему она не помогала по дому, не была внимательной?

«Я хотела бы знать, что вы счастливы, все. Да, все: также Сесилия, Валентино, Изабель, Алекс, Энрико, ребятишки. Я никогда не встречала таких людей, как вы, и больше не встречу. Потому что их совсем немного.

Неизвестно, что останется от нашей связи с Ноэлем. Будем ли мы вместе. Сейчас мне нужно время и одиночество, чтобы выстроить себя. Вернее, чтобы построить заново. Стать свободной и сильной, достойной тех отношений, что были у нас в начале и которые мы разрушили. Спасибо за все. Я всегда буду вас любить, как умею.

С нежностью, Марина».

Когда Марина Бернару уроки давала, она часто проходила мимо миниатюрного цветочного магазина, стиснутого навесами кафе, — с удивительной вывеской “Au jardin de Matisse” . Что делает Матисс в названии цветочной лавки?

Иногда останавливалась, разглядывала нежные розовые орхидеи, белые королевские лилии с крупными салатовыми бутонами, оранжевые, малиновые, лимонные герберы, кремовые гладиолусы с красными пятнышками. Девушка-продавщица все время собирала цветочные композиции, она была такая же хрупкая, как ее подопечные. И теперь Марина пересекла полгорода, чтобы именно здесь, в лавке «у Матисса», заказать букетик из роз и лилий, приложить письмо и попросить доставить на авеню де Паж в Везинэ.