Фабио Джеда - И в море водятся крокодилы

Флаг Греции.

Доплыв до мелководья, мы выпрыгнули из лодки. Вытащили ее на берег, поближе к скалам, пригибаясь как можно ниже, чтобы нас не заметили, хотя нам показалось, что поблизости никого нет. Мы выпустили из лодки воздух, сначала через специальные клапаны, затем, уже в нетерпении, разбили их камнями. В спешке мы свернули ее и спрятали в скалах, а сверху присыпали песком. Огляделись.

— Что делать будем? — спросил Хуссейн Али.

Мы потеряли пакеты с одеждой и остались в одних трусах. Что нам было делать?

— Ждите здесь, — сказал я.

— Куда ты собрался?

— В деревню.

— Какую еще деревню? Мы даже не знаем, где находимся.

— Пойду вдоль берега…

— Вдоль берега! Ну ты красавец! — усмехнулся Солтан.

— Дай закончить, — продолжал я. — Мы ведь должны попасть в Митилену, верно?

— А ты что, знаешь, в какой стороне Митилена?

— Нет. Но где-то здесь поблизости наверняка есть какая-нибудь деревня. Дома. Магазины. Я поищу еду и, если получится, одежду. А вы ждите здесь. Нечего маячить в деревне, как четыре заблудшие собаки.

— Я тоже хочу пойти, — заявил Хуссейн Али.

— Нет.

— Почему?

— Я же объяснил.

— Потому что в одиночку легче скрываться, — пояснил Рахмат.

Хуссейн Али поглядел на меня с подозрением. Однако послушался.

— Я скоро вернусь.

— Ты же не бросишь нас, правда?

Я молча развернулся и начал карабкаться параллельно дорожке, поднимавшейся на холм. Я шел долго, толком не помню куда, но думаю, скорее всего я заблудился, если только возможно заблудиться, когда не знаешь, куда идти.

Дома выросли словно из-под земли, за небольшой рощицей, и среди домов — супермаркет. Группы туристов, семьи на отдыхе, прогуливающиеся пожилые пары. Лавка мороженщика с длинной очередью. Газетный киоск. Пункт проката скутеров и автомобилей. И маленькая площадь со скамейками и зоной для игр. Из лавки мороженщика доносилась веселая музыка, включенная на полную громкость.

Супермаркет. Настоящий рай. Супермаркет и был моей целью. Мне нужно было просто войти, взять какой-нибудь еды, совсем немного, фруктов вполне хватило бы, и одежды, лучше длинные шорты-плавки, если у них они есть; мальчики, прогуливающиеся в шортах в курортном городке, на море — это нормально, но мальчики, разгуливающие в обычных трусах, — это уже не так хорошо, верно?

Проехала полицейская машина. Я спрятался за клумбой (впрочем, скорее в ней). На несколько минут я затаился, внимательно следя за движением перед супермаркетом, чтобы понять, как войти в него, не привлекая внимания, и пришел к выводу, что с главного входа это безнадежно. Но я ведь всегда мог зайти с другой стороны. Тогда я как ящерица распластался вдоль стен домов, словно змея проскользнул под калиткой, заработав пару глубоких царапин на животе, и наконец как паук вскарабкался по металлической сетке.

Я вошел в супермаркет словно призрак, воспользовавшись минутной рассеянностью грузчика, возившегося с какими-то коробками и упаковками. И только я ступил голой ногой на холодные скользкие плитки пола отдела хозяйственных товаров, как услышал доносившиеся с другой стороны стеллажа знакомые голоса. Я заглянул за угол. Только краем глаза.

Рахмат, Хуссейн Али и Солтан гуляли по проходам под недоуменным взглядом молодой светловолосой кассирши.

Они меня не послушались и, уж не знаю как, оказались в супермаркете раньше меня. Я вышел из-за угла, но и виду не показал, что мы знакомы.

Каждый взял себе какой-то еды: одежды не было, она там не продавалась. Народ наблюдал за нами, широко открыв глаза, в полнейшем ступоре. Нам следовало поторопиться. Однако, когда мы уже собрались выходить, дверь служебного входа оказалась заперта. Остался один выход, главный, но через него нужно было не просто пробежать очень быстро, а пролететь пулей. В общем, пока мы брали разбег в проходе у полки со свежими продуктами, потом у полки с товарами личной гигиены, потом еще с чем-то, я подумал, не хозяин ли магазина кричит там по-гречески и не на нас ли он ругается, подняв трубку своего греческого телефона и вызывая греческую полицию. Уф, если бы они меня дождались, три недоумка! Я бы сделал все совершенно по-другому, с большей осторожностью. А вместо этого нам пришлось выходить через стеклянные двери — и слава богу, что никто из нас в них не врезался! Не успели мы сделать и пяти шагов по тротуару, среди детей с мороженым, стекавшим по рукам, старушек в серебряных сандалиях и испуганных людей (хоть я и сомневаюсь, что мальчики в трусах могли кого-то напугать), прямо перед нами резко затормозила полицейская машина — клянусь, прямо как в кино! — и из нее вылезли трое здоровенных полицейских.

Я даже толком не успел осознать, что за нами приехала полицейская машина, как уже оказался внутри. С Хуссейном Али. На заднем сиденье. Только мы двое.

Остальным, судя по всему, удалось сбежать.

— Пакистанцы?

— Нет.

— Афганцы?

— Нет.

— Афганцы, я знаю. Не вешайте мне лапшу на уши!

— No afghans, по.

— Ах, ноу афганс, ноу?! Афганс йес, прохвосты. Афганцы вы. Я вас по вони узнаю.

Они притащили нас в казарму и бросили в одну из комнатушек. Мы слышали шаги в коридоре и голоса, что-то говорившие, но ничего не понимали. Я точно помню, что больше всего боялся не трепки или отправки в тюрьму, а снятия отпечатков пальцев. О том, как снимают отпечатки пальцев, мне рассказывали какие-то ребята, работавшие на фабрике по обработке камня, еще в Иране. Они говорили, что в Греции как только тебя поймают, сразу берут отпечатки пальцев, и все, пиши пропало, потому что тогда беженец уже не сможет просить политического убежища ни в одной стране Европы.

В общем, мы с Хуссейном Али решили превратиться в надоедливых мух, чтобы они нас выгнали до приезда тех, кто снимает отпечатки пальцев. Но, чтобы тебя в такой ситуации выгнали, нужно очень серьезно надоедать, прямо-таки профессионально.

Для начала мы принялись стенать и орать, что у нас болят животы от голода, и они, полицейские, принесли нам какого-то сухого печенья. Потом мы стали проситься в уборную. «Туалет, туалет!» — требовали мы. После похода в туалет мы начали рыдать в голос, и кричать, и жаловаться до самого наступления ночи, а ночью сменившиеся полицейские обычно менее терпеливы и при неудачном раскладе тебя могут избить до полусмерти, а если повезет — отпустят на волю.

Мы решили рискнуть. И нам повезло.

Под утро, еще в темноте, когда машин на улицах практически не было, двое полицейских, на грани помешательства от наших воплей, распахнули дверь комнатушки, за уши выволокли нас из участка и вышвырнули на улицу, крича, чтобы мы убирались туда, откуда явились, чертовы обезьяны-горлопаны. Или что-то в этом духе.

Утро прошло в поисках Солтана и Рахмата. Мы обнаружили их на пляже за городом. Когда я их увидел, то даже обрадоваться не успел, потому что тут же пришел в ярость: я наделся, что за время нашего заключения они раздобудут какую-нибудь одежду — штаны, футболки, может быть, кроссовки.