Алексей Козырев - Трансплантация (сборник)

Ровно в десять утра Саркисян, с трудом вместив свою фигуру в директорское, ранее казавшееся безразмерным кресло, открыл совещание группы. Назвал он его по-военному — оперативкой. Близнецы из Подмосковья, Валентин из Рязани и сам хозяин кабинета устроились в креслах за журнальным столиком.

Первым заслушали Ветрова. И хотя он плохо понимал вопросы, а лица присутствующих с трудом различал сквозь туман, тем не менее, ему удалось довольно связно и с необходимыми подробностями описать сложившуюся ситуацию.

— Ну что ж, по-моему, всем всё ясно, — подвёл итог Георгий.

— Теперь я предлагаю провести небольшое, чисто «афганское вече». Остаются только профессионалы. А ваши и без того потрёпанные нервы, Станислав Александрович, мы побережём. У вас, наверное, есть чем заняться в мастерской, идите работайте на благо своей фирмы, а мы тут с дружбанами маленько потолкуем. Идёт?

Ветров не возражал. С трудом найдя в тумане ручку двери, он вышел из кабинета.

Все последующие события развивались стремительно и жутко. Как в страшном ночном кошмаре прошли эти драматические дни для несчастного Ветрова. Уже в кабинете следователя, а позже и на суде ему пришлось восстанавливать их подробности. Вспоминалось с трудом, а многое и вовсе забылось.

Пожилая судья, чем-то очень напоминающая Ветрову его маму, с таким же добрым и светлым лицом, уже более часа зачитывала приговор. Он слушал его и вспоминал происшедшее. Да, всё было именно так, как звучало на суде. Формально именно так. Но только формально…

Напротив сидел Дмитрий — его адвокат, и ободряюще посматривал на Ветрова. Казалось, он был уверен в однозначно положительном для своего подзащитного исходе дела.

— Будете за ним как за каменной стеной. Он не проиграл ни одного процесса, — так отрекомендовала Дмитрия молоденькая, ярко накрашенная девица в юридической консультации на Невском проспекте. Лучезарно улыбнувшись Ветрову, она просунула в щель стеклянной перегородки визитку с номером телефона адваката…

Судья зачитывала приговор. Да, похоже, что всё было именно так. Наверное, так…

Никитин позвонил на следующий день после проведённого Саркисяном «афганского вече». Трубку в приёмной, как и предусматривал выработанный этим вече план, снял Ветров. В кабинете, вальяжно развалившись в огромном кресле, сидел Саркисян. Здесь же в кабинете находились и остальные дружбаны. На параллельном директорском аппарате была нажата кнопка громкой связи. Все внимательно вслушивались в каждое слово разговора.

— Жду и жду вашего звонка, Станислав Александрович, и никак дождаться не могу, — в голосе Никитина звучала откровенная издёвка. — Вот и подумал, может, звонили, а я тут в отрыве от связи пару деньков находился. Так как, Станислав Александрович, звонили или нет?

— Звонил и, действительно, не смог дозвониться. Несколько раз звонил, можете мне поверить, — изображать испуг и решительную готовность на всё Ветрову и не требовалось.

— Ну вот и отличненько. Я понимаю, что вы хотели мне сказать твёрдое «да». Ведь так, Ветров? Я не ошибаюсь? — Тон стал более серьёзным. Угадывалось даже некоторое нетерпение.

— Я серьёзно подумал, господин Никитин, тщательно взвесил все обстоятельства и принял решение согласиться с вашими условиями. В общем, я говорю «да».

— Я рад, что вы приняли единственно верное решение, — голос Никитина потеплел. Чувствовалось, что ответ Ветрова его устроил и был, на самом деле, для него важен. — Мне потребуется некоторое время, чтобы подготовить все необходимые документы. И уже завтра, скажем, в пять часов мы опять будем вашими гостями. Накрывайте стол, Станислав Александрович. Несколько подписей, и мы с радостью поднимем тост за нашу будущую совместную деятельность. Уверен в её успехе. Договорились, Станислав Александрович? — И, услышав в ответ довольно внятное «да», Никитин повесил трубку.

Открылась дверь кабинета, и в приёмной появился один из братьев-близнецов.

«Даже не будь перед глазами этого проклятого тумана, всё равно ни за что бы не различил, Анатолий это или Иван», — подумал Ветров.

— Заходите в кабинет, Станислав Александрович, Георгий хочет посовещаться.

Совещались около двух часов. Говорили, в основном, Саркисян и Валентин из Рязани. Братья почти всё время молчали, лишь иногда делая какие-то замечания. Ветров с отсутствующим взглядом сидел возле открытого окна. В кабинете было невероятно душно. Стучало в висках, голова буквально раскалывалась от боли. Он почти потерял сознание, когда Георгий поднялся из кресла, давая понять, что оперативка закончена.

— Пошли накрывать на стол, Ветров!

К вечеру всё было готово. В небольшой глухой комнатке рядом с мастерской, которая иногда использовалась как кладовая, расстелили на цементный пол полиэтиленовую плёнку. Частично прикрыли и стены. В плёнку Марина обычно упаковывала готовые заказы, и в гараже её было несколько рулонов.

— Пожалуй, пора и роли распределять, — Георгий был явно удовлетворён результатами работы. — Вы, Станислав Александрович, идите-ка в кабинет, отдохните. Совсем вы неважно выглядите, да и у телефона кто-нибудь должен быть. А мы тут без вас разберёмся.

Разбирались они ещё не менее трёх часов. А, когда, закончив, все вместе вернулись в кабинет, измученный Ветров спал возле окна, положив голову на подоконник.

На следующий день, ровно в пять вечера прямо перед окном кабинета Ветрова остановился белый «мерседес», и Никитин в сопровождении двух качков, как всегда, без стука появился в кабинете. Расселись в кресла. Никитин без лишних слов открыл кожаный дипломат и положил на стол перед Ветровым несколько аккуратно заполненных листков бумаги.

— …Договор о дарении, акт приёма-передачи пакета акций, изменения в уставе фирмы, доверенность… — Ветров успевал прочесть только заголовки документов.

— Если ознакомились, Станислав Александрович, то, пожалуйста, можете подписывать. Внизу справа, на каждом листе, — нарушил тягостное молчание Никитин.

— Теперь заверим печатью. Вот сюда и сюда. Дайте-ка, я сам поставлю, у вас руки почему-то трясутся. Не надо так волноваться, Ветров. Всё позади! Я теперь ваш партнёр. А со мной всегда удача. Имейте это в виду и перестаньте нервничать. Стол, я надеюсь, вы накрыли — это дело надо обязательно обмыть. А потом и в Белоруссию можете позвонить, пусть возвращаются. Нечего их там, у деда, солить. Всё спокойно, Ветров. Всё спокойно! — С этими словами Никитин уложил подписанные бумаги в свой дипломат, блеснул золотыми зубами и уставился прямо в лицо Ветрову.

— Ну так что, будет приглашение к столу?

— Да, конечно, стол накрыт. Прошу, — пряча глаза, пролепетал Ветров. — Пойдёмте в мастерскую, господа. Особо изысканного стола не гарантирую, но отметим событие вполне достойно. Пожалуйста, я за вами, — с этими словами Ветров открыл дверь кабинета, пропуская гостей вперёд. — Теперь направо. Две ступеньки вниз. Осторожно, не споткнитесь, здесь порог. Теперь в эту дверь, господин Никитин. Вот мы и пришли. Проходите, проходите. Сейчас я включу свет. Одну секунду, — и, дождавшись, когда все трое вошли в абсолютно тёмную кладовую, Ветров демонстративно медленно, как бы сомневаясь, захлопнул за ними тяжёлую стальную дверь. Щёлкнул язычок автоматического цербера, и он остался один в этом узком, заполненном густым туманом коридоре.