Евгений Попов - Арбайт. Широкое полотно

— А весь этот «просвещенный свет» наконец-то научился сглатывать любую мерзость. Да еще сам гарнир и соус сочиняет, чтобы легче проскакивало.

— Если «просвещенный свет» — это действительно весь мир, а не Совдепия, то этот милый мир и раньше все глотал, включая ГУЛАГ.

— Они там, на Западе, иной раз ничем не отличались от наших уродов. Особенно в позапрошлом веке, во время становления их дикого капитализма. Потом медленно помягчали до политкорректности и власти профсоюзов.

— Допомягчались, что у них арабы и террористы на головах сидят.

— Вот-вот. Палка о двух концах. С одной стороны — свобода, с другой — необходимость. Ум правителей в том и состоит, чтобы соблюсти некий баланс между этими двумя взаимоисключающими понятиями.

— Мы уже много раз обсуждали, что правителей не в капусте находят, они плоть от плоти народной.

— Они даже биологически должны быть все-таки посообразительнее простого люда. Чтобы их их же товарищи не схарчили по законам джунглей.

— Эти современные и есть посообразительнее согласно естественному отбору. Думаю, что нынешние на «мерседесах» с мигалками победили бы большевиков в сапогах. Хотя они не кто иные, как их прямые преемники. Сначала выпустить пар, а потом снова подбросить дровишек — вот их принцип. А еще они наследники беспредельной жестокости и беспредельной же беспринципности.

— И все же настаиваю — масштаб не тот. Если то, что в наши дни происходит, счесть последними конвульсиями советской власти, то можно повеселее глядеть в будущее.

— Мне это кажется не последними конвульсиями прошлого, а родовыми схватками системного кризиса всей старой цивилизации, разучившейся, по большому счету, защищать себя от беспредельной наглости «восставших масс», точнее — тех, кто умело направляет и использует эту охло-ментальность. Россия просто не успела даже вступить в пик цивилизации перед зарождением новой дикости, а уже в ней оказалась.

— Значение труда под названием «Восстание масс» все увеличивается. Это они, массы, засрали русские леса и реки, опускают культуру до своего уровня, выбирают из своей среды себе подобных правителей. Они, а не «начальники», которых они якобы не любят.

— Любовь взаимна. Даже если она любовь-ненависть, то где нам взять другую любовь?

— Империя зла, полюбишь и козла. Кажется, такая глупая сентенция на этих страницах уже присутствовала.

— Я сомневаюсь, что нынешние начальники и начальнички плохо выучили уроки истории. Во всяком случае, лежбища на Западе они себе заготовили.

— А что как не пустят их на эти лежбища? Визы, например, лишат, как погубителей адвоката Магницкого? Это снаружи страны.

— Или лишат какой-нибудь их путеводной морковки, которая указывает дорогу к какому-нибудь сияющему их будущему. Это внутри страны

— Верю! Страна непременно возродится! Или «авось, возродится», как в поэме Андрея Вознесенского.

— Верю всякому зверю, только тебе не верю (сибирская народная поговорка).

— Погрузиться в частную жизнь? Если погрузимся все, разом, это будет хорошо для России. Потому что тогда общественная жизнь станет по необходимости общей для всех.

— Гдов советский, как и все, кто родился еще тогда. Что станет ся с ним в финале этой книги — не ведаю. Полагаю, что финал будет открытым и ничего дурного или хорошего с Гдовым не произойдлет.

— Ну, со всеми же что-то случается. Даже с персонажами. Кто в упомянутую Америку свалит, кого посадят, кто помрет, кто женится и будет жить долго-долго, а потом тоже помрет. Это, кстати, и есть счастье.

— Счастье — это реальность, а не морковка. Многих лет моего личного счастья у меня никто не отнимет. А чем всё кончится, я не знаю. Я пока тяжело не умирал, прости и сохрани, Господи!

— Счастье хрен отнимешь, так уж человек устроен. Счастье нельзя подавить окончательно, как траву, которая лезет даже через асфальт.

— Анекдоты и частушки — верный признак того, что власть на доедает. Еще два-три года назад их в Сети не было. Вот свеженькое, по последним событиям, только что выловленное из волн Интернета. Хошь на уху, хошь на жарёху:

— Частушки исследовал внимательно. Думаю, что они авторские, а не народные, ибо резко отличаются от классического народного, например:

Или:

— Гдов если и советский человек, то далеко не типичный. Он ведь не захотел в Мавзолее трупы рассматривать, а настоящие советские люди хотели и хотят этого по сей день. Я вот тоже, кстати, никогда не был в этом самом Мавзолее, и меня не раз спрашивали знакомые: «Что, был в Москве на Красной площади и Ленина не видел? Неужели такая большая очередь?» У настоящего провинциального советского человека до сих пор в голове не укладывается — как это так? Оказаться в Москве и в Мавзолей не зайти. Я думаю, что можно было бы посвятить свою жизнь созданию фундаментального научного труда под названием советский человек.

— Да, всю жизнь. Потому что виды советского человека разно образны и неисчерпаемы. Например, те англичане и американцы, что выдали Сталину казаков и белоэмигрантов после и во время Второй мировой, тоже были советскими людьми, не говоря уже о французских коммунистах и их руководителе товарище Марше, который, как утверждали его недоброжелатели, во время войны прекраснейшим образом работал на немецко-фашистском заводе, а вовсе не партизанил по французским долинам и по взгорьям.

— В России это вечная история: вместо жизни — попытка понять, что такое жизнь, а уж потом жить. Когда-нибудь. Где-нибудь. В коммунизме, например. Или в граде Китеже.

— Если всерьез, то Россия непременно возродится. Как птица Феникс или как птица Сирин — не знаю, но ей в очередной раз поможет какое-нибудь очередное обыкновенное чудо.

— Чудо России помогало. Оно же ее и губило. Например, чудесным и необъяснимым было явление большевиков в страну, имевшую все шансы стать в ХХ веке великой.

— Полностью погрузиться в частную жизнь не получится, потому что если надо будет, например, оформлять документы на землю, где будет проходить погружение в частную жизнь, то тут же столкнешься с обществом взяточников, откатчиков и других пильщиков бабок.

— А если попытаться без документа нырнуть в частную жизнь?

— Накажут за незаконное предпринимательство.