Марианна Гончарова - В ожидании Конца Света

— И слушай дальше, — рассказывает мой мальчик, — иногда эти ангелы, которые сделали по всему миру вот такие чудеса, по воскресеньям, наверное, слетаются на большую поляну, похожую на сельский стадион, — говорит мой взрослый сын, — они радуются, прыгают и обнимаются, как — знаешь как кто? Да-да, как футболисты! Да, как футболисты, которые забили долгожданный гол и выиграли матч. Ангелы прыгают, как… как третьеклассники! И обнимаются, и кричат от радости — оле! оле! оле! — и обмениваются футболками…

— Чем обмениваются? — переспрашиваю я.

— Ой, нет, ангелы обмениваются… они — крыльями меняются и… фффф-рррр!!! — улетают к себе. Один за другим. Один за другим. Прозрачные, тонкие, легкокрылые. И никто их не видел. А я видел.

— Видел! Видел! — упрямо твердит мальчик. — Еще давно, в детстве. Ты мне веришь или нет?

Я верю. Ведь все правильно. Есть ангелы. И есть люди, которые их видят. И те и другие редкость. А что, я ведь тоже видела. Одного. Там, в магазине DVD-дисков.

Дорогое Мироздание. Ты ведь разумное и доброе. Я знаю, что ты частенько сидишь за письменным столом, или где ты там сидишь? Я знаю, что ты меряешь циркулем и вычисляешь на логарифмической линейке процент возможности попадания человека в ту или иную ситуацию…

Вот как с тем шотландским фермером, помнишь, Мироздание? Ну как не помнишь. Это ты ведь лично сначала заманило английского подростка в болотистое место, и мальчик бы утонул, если бы на его крики, опять же по твоему плану, не подоспел тот самый шотландский фермер. Что значит не помнишь? Много было дел, всех не упомнишь? Напомнить? Ладно.

Короче, Мироздание, однажды незнакомого английского мальчика спас английский фермер. А на следующий день в его дом, этого фермера, явился, по всему виду, очень состоятельный джентльмен, отец спасенного мальчика, и хотел оставить денег, или подарок, или что-нибудь еще он хотел оставить в благодарность. А фермер, как настоящий мужчина, отказывался. А джентльмен настаивал. А фермер был даже немного мрачен и немногословен — так я себе его представляю, этого фермера. И как он выходит навстречу к джентльмену, как вытирает руку о комбинезон, потому что джентльмен снимает перчатку и подает на прощанье фермеру руку.

И тут на крыльцо домика фермерского выбегает подросток. И тогда джентльмен говорит фермеру:

— О! Вот шанс!

Я дам вашему сыну образование — вот что я сделаю.

И фермер буркнул:

— Ну ладно.

Потому что он и сам часто задумывался, какой у него смышленый сын и что ему надо учиться, а средств на учебу нет. И сын фермера окончил школу, а потом медицинскую академию. И потом стал разводить… плесень. Нет-нет, Мироздание, никаким неряхой он не был, нет! И не поэтом! Он стал великим ученым, изобрел практически панацею двадцатого века — антибиотик пенициллин — и даже этим антибиотиком спас от воспаления легких сына того самого джентльмена, который много лет назад приехал благодарить отца этого будущего ученого, открывшего пенициллин, за то, что тот спас его сына, который тонул тогда в болоте. Легенда гласит, что одного из этих бывших подростков звали Александр Флеминг, а второго Уинстон Черчилль.

Возможно, дорогое Мироздание, это уже потом люди сами придумали такую красивую легенду, приписав тебе заслуги. Легенду, где так все замечательно совпало, потому что людям свойственно верить в чудеса и они просто обожают удивительные совпадения.

Но ведь ты же на самом деле способно на чудеса, а, Мироздание, а? Или нет? Тебя иногда просят, просят. И когда теряют на тебя надежду, ответственность за совпадения и чудеса опять же берут на себя обычные люди.

Вот я видела недавно фотографию. Лучшую фотографию года. Или, может, века. Сидит Санта, к нему на колени вот-вот заберется мальчик. И подпись под фотографией: «Сейчас этот мальчик попросит Санту, чтобы его отец, военнослужащий, миротворец, побыстрей вернулся домой». Казалось бы, обычная рождественская фотография. Но отличие от других картинок лишь в том, что тут же, спрятавшись за яркой рождественской елкой, сидит папа этого мальчика, в военной форме и тяжелых башмаках, сложив сжатые кулаки между коленями, сидит и ждет своего выхода. Сейчас мальчик Санте скажет то, что он уже написал в письме: «Хочу, чтобы папа вернулся». И в тот же миг папа вернется.

Так, дорогое Мироздание, мы приучаем своих детей к тому, чтобы они верили в чудеса. И в твои безграничные способности и возможности, дорогое Мироздание.

И сейчас я, как тот мальчик, хотела бы забраться к тебе на колени и попросить: «Хочу, чтобы…» Нет. Я ничего не хочу. Пусть просто останется все как есть. И чтобы утро, обычное утро, опять наступило. И чтобы люди пошли на работу. Чтобы наша соседка ворчала на своего мужа. Чтобы сын Даня повел моего внука в детский сад. Чтобы моя дочь ленилась и не очень хотела вставать, чтобы не опоздать на первый урок физкультуры. Чтобы…

— Что?! А?! Что? Кто звал меня? А?

Никак не могу привыкнуть, что дети уже взрослые. Мне все кажется, что вот-вот кто-то из них завозится, или заплачет, или просто испугается ночью и позовет. Наверное, отвыкнуть от такого невозможно.

Даня очень болел в детстве. Плохо спал. У Лины тяжело резались зубки. Она как-то сказала, что до сих пор помнит скрип половиц ночью, когда я носила ее, укачивала уже трехлетнюю или четырехлетнюю и пела песенку:

Данька однажды получил в подарок шапочку в виде буденновки. Она ему понравилась очень, потому что к шапочке ему подарили саблю и коня. Коня назвали Николай, он был на колесах, пластиковый и красного цвета. С ним Даня почти не расставался и, что логично, даже купался в ванне по вечерам. Первое время Данька затаскивал к себе в постель всю амуницию: и купанного вечером красного коня Николая, и саблю. И спал в буденновке. Причем, когда уши буденновки подымались и пристегивались, шапка у него называлась «будёвка», когда уши опускались и висели свободно, шапка называлась «буденновица». Ребенок никакого понятия тогда еще не имел о героях Гражданской войны и в шлеме, с саблей и красным конем Николаем играл сначала в сказочного витязя, чуть позже в рыцаря. И как-то летом он привязал к своей «будёвке» потерянный его подружкой Ирочкой поясок от летнего сарафанчика. И с тех пор и по сей день он носит на своем шлеме цвета своей дамы сердца, как и принято было испокон веков среди настоящих рыцарей.

Данька добрый и веселый. Когда он был маленький, он всегда выносил во двор и делился с приятелями всем, чем его угощали дома. Как-то Данин отец приехал из командировки и привез ему гостинцев — всяких вкусных шоколадок, леденцов и мармеладных мишек. Даня потащил угощения во двор. Через несколько минут раздался нетерпеливый звонок в дверь, дед открывает, на пороге стоит ватага, во главе Даня. Он скороговоркой кричит: