Майкл Морпурго - Боевой конь

Он тяжело опирался на палку, положив на неё обе руки, и дальше заговорил медленно, тщательно подбирая слова.

– Ты – фермер, англичанин и фермер. Ты сам знаешь, что фермер – хоть англичанин, хоть француз, хоть даже бельгиец, никогда не разбазаривает своё добро. Просто не может себе этого позволить. Нам всем нужно как-то жить, верно? Твой майор и сержант рассказали мне, как ты любишь этого коня. И как вы все тоже пытались его выкупить. Мне кажется, это благородный поступок. Эмили бы его одобрила. Я думаю, она меня поймёт. Она бы сама велела мне так сделать... Я старик. Что мне делать с её конём? У меня он будет жиреть на выпасе, а у меня скоро не будет сил за ним ухаживать. И если я правильно помню – а иначе и быть не может, – он любит работать, верно? Поэтому у меня для тебя есть деловое предложение – так, кажется, это называется. Я хочу продать тебе коня Эмили.

– Продать? – удивился Альберт. – Но я не могу его купить. Вы же знаете. Все вместе мы собрали двадцать шесть фунтов, а вы за него заплатили двадцать восемь. Как же я смогу его купить?

– Ты не понял, юноша, – сказал старик, едва сдерживая улыбку. – Ничего ты не понял. Я продам тебе коня за один английский пенс. Но только если ты пообещаешь, что будешь любить его так же сильно, как моя Эмили, и станешь заботиться о нём до конца его дней. А ещё ты всем будешь рассказывать о моей Эмили и о том, как она присматривала за твоим Джоуи и его приятелем – чёрным конем, когда они жили у нас. Я хочу, чтобы моя Эмили жила в сердцах людей. Что мне осталось? Несколько лет, и меня не станет. И тогда никто не вспомнит мою Эмили. У меня нет родных. Некому даже прочитать её имя на могильном камне. Поэтому я и прошу, чтобы ты рассказал своим друзьям у себя на родине о моей Эмили. Иначе получится, будто её и вовсе на свете не было, понимаешь? А так она словно будет жить вечно. И мне теперь только этого и хочется. Ну что, по рукам?

Растроганный Альберт не мог вымолвить ни слова. Он просто протянул руку, но старик её не взял, а обнял Альберта за плечи и расцеловал его в обе щёки.

– Спасибо, – сказал он.

Затем пожал руки всем солдатам и, ковыляя, подошёл ко мне.

– До свиданья, друг. – Он легко коснулся губами моего носа. – Это тебе от Эмили.

Он пошёл прочь. Но вдруг повернулся и, потрясая суковатой палкой, закричал с хитрецой:

– Верно говорят, что англичане в одном переплюнут французов. Таких жадюг, как вы, свет не видывал. Ты мне так и не отдал мой пенни, дружок!

Сержант Гром достал из жестянки пенни и отдал Альберту, который бросился к дедушке Эмили.

– Я буду его беречь, – пообещал старик. – Будет мне память.

К Рождеству я вернулся домой. Вместе с Альбертом мы въехали в деревню, и нас приветствовал оркестр из Хатерли и праздничный перезвон церковных колоколов. Нас встречали как героев, но мы оба знали, что настоящие герои не вернулись домой. Они навеки остались во Франции, вместе с капитаном Николсом, Топторном, Фридрихом, Дэвидом и маленькой Эмили.

Мой Альберт, как и собирался, женился на Мейси Коблдик. Она так и не полюбила меня, я её, впрочем, тоже. Возможно, виной тому ревность. Я снова стал трудиться в поле вместе со старушкой Зоуи, всё такой же крепкой и неутомимой. Альберт занимался фермой и звонил в колокола. Он говорил со мной обо всём на свете. О стареющем отце, который теперь обожал меня ничуть не меньше, чем своих внуков, о причудах погоды и ценах на зерно и о Мейси, которая в самом деле великолепно пекла хлеб. Но её знаменитые пирожки я всё равно не ел. И кстати, она их мне ни разу не предложила.