Маша Трауб - Пьяная стерлядь (сборник)

Когда до отхода поезда оставалось минут пять, она расслабилась — ехать будет одна, выспится и в Москве на работу придет свежей как огурчик.

Она еще посидела немного в строгом черном костюме, при полном макияже, а потом решила переодеться — заняться все равно было нечем. Достала из сумки спортивные штаны и старую майку, потом стерла салфетками макияж и взяла газету, которая лежала на полке. Поезд наконец тронулся. Тома смотрела, как за окном медленно проплывает платформа. В этот момент дверь в купе открылась. На пороге стоял Бред Питт с глазами Джорджа Клуни, ухмылкой Тарантино и обаянием Альмодовара.

— Здравствуйте, — сказал мужчина и стал устраиваться на своей полке.

Тома лихорадочно соображала, что делать дальше — бежать в туалет и краситься заново, оставить все как есть и расслабиться или… На этом «или» Тома схватила косметичку, сказала быстро «извините» и выскочила в коридор. Сердце стучало. За те минуты, что она разглядывала мужчину, успела заметить все — и дорогой деловой костюм, и часы, и модный галстук. Мужчина был идеален во всем. Во всяком случае, с первого взгляда.

Тома быстро накрасилась в туалете, жалея о том, что не прихватила с собой костюм для переговоров, и вышла, тяжело дыша.

— Чай будете? — спросила ее проводница.

— А? — очнулась Тома. — А у меня мужчина в купе.

— Я в курсе. Чай будете? Коньяк повезут попозже, — ответила проводница.

— А пересесть нельзя? — спросила Тома.

— Нельзя, — ответила проводница и посмотрела на Тому строго, как мама. Мол, тебе сколько лет? Ты еще не замужем, судя по отсутствию кольца, к тебе в купе такой мужик подсаживается, а ты хочешь пересесть? Дура! Бегом в купе и включай женские чары! Два понедельника осталось до критического возраста — ни одной возможности упускать нельзя!

— Ладно, тогда чаю, — согласилась Тома.

Она дождалась, когда проводница вынесла ей стакан, и на слабых ногах, готовая на все, вошла в купе.

Мужчина ее мечты лежал под одеялом.

— Ну, спокойной ночи, — сказал он и выключил в купе свет.

Тома посидела в темноте пару минут и решила спросить:

— Ничего, если я ночник включу? Вам не будет мешать?

— Вы можете делать все, что хотите! — ответил он и отвернулся к стенке.

Тома включила ночник и, отхлебывая чай, попыталась сосредоточиться на газете — сон как рукой сняло, — но все равно бросала взгляды на соседа по купе. Он дышал тихо и ровно и совершенно не собирался к ней поворачиваться. На вешалке висел его идеальный дорогой костюм.

Прошло минут пятнадцать. В коридоре началось движение — повезли еду и напитки. Проводница заботливо заглянула в купе.

— Коньяк? Шоколадку? Не желаете? — спросила она, глядя на злую как черт Тому.

Та не отвечала. Мужчина тоже молчал.

— Нет, спасибо, — сказала Тома от лица купе. Проводница вздохнула и покачала головой. Тома пожала плечами — мол, что я могу сделать?

Причем ей до истерики захотелось коньяка, и разговоров по душам, и ночного бдения под стук колес.

В соседнем купе слышались голоса, смех и падали предметы — там была жизнь. Там все только начиналось, а у Томы все закончилось, не начавшись.

Прошло еще минут пятнадцать. Тома смотрела на своего соседа, который за это время так и не поменял позу. У него не торчали ноги из-под одеяла, от него не разило перегаром. Напротив. Сосед был в белоснежной футболке, на одеяле красиво лежала накачанная вполне в меру рука. В купе пахло его парфюмом.

Вдруг поезд дернулся, громко звякнула ложечка в стакане. Тома, лихорадочно вспоминая всех героев всех кинофильмов, смахнула рукой стакан. Тот упал с тихим звуком. Не таким, как она рассчитывала. Реакции от соседа не было никакой.

Тогда она встала, громко кряхтя и кашляя, и принялась поднимать стакан.

— Ой, — в голос воскликнула она и села на пол, схватившись рукой за полку соседа. — Ой! — повторила она еще громче. — Я упала!

Сосед не откликнулся. Даже от стены не повернулся.

У Томы к этому моменту накопилась масса вопросов, которыми она могла поддержать беседу, — как зовут соседа, из Москвы он или из Питера, часто ли ездит поездом и так далее. Но она считала, что хотя бы про имя должен был спросить он. Так сказать, начать разговор. Но мужчина — помесь Бреда Питта с Джорджем Клуни — продолжал спокойно спать.

Тома еще какое-то время побушевала внутри и вышла в тамбур покурить. Возвращаясь, опять столкнулась с проводницей.

— Ну что? — с вызовом спросила Тома у проводницы.

— Бывает, — ответила та.

— В смысле? — не поняла Тома.

— Пидорас, наверное, — строго и с консервативным осуждением ответила проводница.

— Нет! — гневно заявила Тома, которая, пока курила, решила начать бегать по утрам, качать пресс и вколоть себе ботокс во все места, которые морщинились.

Она зашла в купе, закрыла дверь и легла. Потом выключила ночник и лежала в темноте без сна. В соседнем купе шло бурное веселье — там рассказывали анекдоты, бегали курить в тамбур, просили еще чая и коньяка. Тома злобно завидовала.

В эту ночь она искала хоть малейший недостаток в своем попутчике. Но тот так за ночь ни разу не всхрапнул, не почесался, не перевернулся. Он даже спал идеально и продолжал пахнуть хорошим парфюмом. «Господи, он даже в туалет не ходил! — отмечала Тома часа в три ночи. — У него даже экскрементов нет!»

Она за это время дважды сбегала покурить и дважды посетила туалет — видимо, на нервной почве. Наконец забылась в дремоте на некоторое время и проснулась часов в шесть утра. Умирала, как хотела кофе. В соседнем купе угомонились часов в пять, обменявшись телефонами и признавшись друг другу в любви с первого взгляда. В четыре утра мужчина из соседнего купе кричал, что он прямо завтра пойдет разводиться, а женщина счастливо смеялась. Тома готова была их убить.

Она вышла в туалет, умылась, вернулась. Прямо при соседе, который так и не поменял позу, переоделась в свой костюм. Посидела и пошла просить у проводницы кофе.

Тома пила кофе, сидя в коридоре на откидном сиденье. Подъезжали к Москве.

— А мой сосед все еще спит, — сказала она проводнице.

— Надо же! Разбудите его! — ответила та.

— Сами его будите, — сказала Тома, и проводница не обиделась.

Когда до прибытия на вокзал оставались минуты, Тома зашла в купе. Ее сосед сидел в своем костюме, свеженький, как огурчик, красивый, как Аполлон.

— Доброе утро, — буркнула Тома.

— Доброе, — ответил Аполлон и ушел в туалет. Оттуда он вернулся еще краше, чем прежде, свежее, чем роза с утренней росой на лепестках.

Тома пыталась вытащить сумку.

— Давайте я вам помогу, — предложил сосед.

— Не надо, я сама, — ответила она зло и дернула сумку.

В коридоре, ожидая, когда поезд остановится, Тома стояла уже на пределе. Парочка из соседнего купе продолжала самозабвенно целоваться, как в последний раз перед смертью. Они цеплялись друг за друга и никого вокруг не видели. Даже мужчину, который топтался на перроне с букетом и женщину, которая озабоченно набирала номер. Телефон у целующегося мужчины звонил и звонил, его никто не слышал и не хотел слышать.